Шрифт:
Завыл ветер, шелестящий ледяным снегом.
– Пхи!
Снег ударил в лицо страже. Они закричали и бросились прочь.
– Ненормальные. – буркнула Саша
– Пхи!
– Будь здорова!
– Пхи!
– Саша, ты нафига её заморозила?
– А что сразу я?
– Пхи!
– А кто ещё?
Меня взяли под руки и повели по лестнице.
– Ничего, нальём тебе чашку горячего чая, завернём во что-нибудь тёплое…
– Пхи!
– Расти большая!
– Пхи!
Двери захлопнулись за нашими спинами. А я мечтала о заячьем тулупе и дымящемся супчике. Ну или пледе с чаем на худой конец.
С такими разборками и окочуриться не долго!
– Пхи!
– Будь здорова!
Глава Двадцать Шестая
Я сидела у окна и наяривала суп. Мечты сбываются, оказывается! Правда, с тулупом неувязочка, зато вместо него подогнали шубу.
Корсет давил так, что супчика в меня больше не влезало. А кушать хотелось. И не дотянешься до этой пакости! Достал уже! Только мешается! Ни пожрать, ни посмеяться нормально с этой фигнёй!
Вдруг корсет дёрнулся и… стал осыпаться какой-то пылью. И осыпался, пока от него ничего не осталось.
Неужели магический дар опять объявился?
Я встала, отложила шубу и принялась отряхиваться. Нехорошо, конечно, что эта пыль-не-пыль полетела на подметённый пол, но сидеть в грязи тоже как-то не комильфо!
Я смерила взглядом пыль от корсета.
Ну и правильно. Он не достоин более благородной смерти.
– Ирбис!
Я деланно повернула голову к окну. Какое красивое сегодня небо…
– И что это мы ножкой под стул заметали?
– Где?
Я изо всех сил изображала недоумение. С Саши станется собрать эту гадость по крупицам и воскресить, как феникса из поганого пепла! А может корсет и сам себя воссоздаст. На всякий случай. Потому что от такой женщины с ледяными аргументами неясно чего ожидать.
– Ирбис, из тебя актриса никакая! Ты кого тут похоронила?
– Да не хоронила я никого!
– А это что?
Саша присела у моего стула. Сестра провела рукой по полу, посмотрела на грязные крупицы и перевела вопросительный взгляд на меня.
– Да не знаю я, что это такое!
– А зачем тогда под стул заметала?
– Чтобы не портили мне настроение!
– А откуда это взялось?
– С потолка посыпалось!
Мы задрали головы к потолку. К идеально ровному, целёхонькому и светлому потолку.
– Да не знаю я!
– Ирбис. Я уж не знаю, что не знаешь ты, но я знаю, что я прекрасно знаю, когда мне говорят неправду. Чем ты сейчас и занимаешься!
– Сашенька… Звёздочка моя… Ты только подумай – мы видимся с тобой в последний раз! Я о тебе почти ничего не знаю! И мне будет нечего вспоминать о тебе дождливыми вечерами! Разве это не ужасно?
– И?
– Расскажи о себе!
– Знаешь, с вашими талантами на полном скаку врываться в неприятности… вряд ли мы видимся в последний раз!
– Накаркаешь ещё!
– Не переводи тему!
– Почему?
– Ирбис! Что это за пыль непонятная?!
– Пыль непонятная!
– Ирбис!!!
Мы находились на Жениной работе. Саша её устроила хорошо – в газетную редакцию. И теперь все-все новости, даже те, которые запретят к печати, будут попадать к нашей Женечке, а от неё к нам. И мы будем теми, кто слишком много знает…
– Ирбис?!!
– Ой, мне же ещё до своей работы идти!
Я вскочила со стула, скинула шубу и отправилась на поиски входной двери.
– Та-а-ак… - прозвучал голос за спиной – Ирбис…
Я юркнула в коридор.
– Где корсет!?!
Я быстро шла по коридору.
– Откорсетился.
Я дышу! Нормально, глубоко дышу! Вот, чего мне не хватало всё это время! Рёбрышки мои, вы свободны!!!
В коридоре я нашла Катю и Женю.
– Может, ещё обнимемся? – тихо предположила Катя
Женя тяжело вздохнула. Мы вновь обнялись грустной кучкой.
– Опять?! – послышался Сашин голос – И без меня?!!
Кучка стала больше.
Уходить совсем не хотелось. Но нам было пора. Так что мы простились с Женей и шагнули в ночь.
В ночи, честно говоря, в этот раз было особенно тоскливо. Не люблю я расставаться. Особенно с теми, кто умудрился стать мне кем-то небезразличным. И особенно со всеми.
Я люблю одиночество. Но безопасность и благополучие близких я люблю больше.