Я усмехнулся.

— Может и не хватить… Нужного размера.

— О, я вас умоляю, Алексей Иоаннович. Все равно идеально не сядет. Это же не придворные портные, здесь никто не станет подгонять курсантский китель по фигуре. К сожалению…

Кто о чем, а Юсупов как обычно — пекся о внешнем виде. Мне всегда Таня казалась шмоточницей, но Феликс мог составить ей достойную конкуренцию.

Интересно, как Юсупов планировал решать другие бытовые вопросы? Чистка одежды, стирка, глажка рубашек, формление манжетов, пришивание пуговиц… Теперь все это ложилось на наши плечи.

Мне было не привыкать, да и ребята из семей, где не держали много прислуги, наверняка легко могли с этим справиться. А Волконские, Салтыковы и прочие Брюсы наверняка будут сбиты с толку. В Больших Домах дети не просто рождались с серебряной ложечкой — некоторых, особенно девушек, и вовсе редко допускали до домашней работы.

Были семьи, где образование включало в себя домашние дела и ведение быта, но сейчас это стало редкостью. Фрейлин воспитывали в основном в пансионах, а среди Больших домов считалось не комильфо отдавать своих дочерей в подобные заведения. Парням было проще, но, полагаю, не всем. Вот и посмотрим, как справится та же Гагарина с воротничком.

Интересно, а кузен Андрей научился? Наверняка великий князь распорядился его подготовить.

— Все же поторопитесь, господа, — Юсупов кивнул в сторону, откуда вышел. — И внимательно проверяйте все, что вам выдают. При мне Безбородко выдали ботинки разного размера… Увидимся в казарме, я еще должен привести все это безобразие в порядок…

Мы с Левой переглянулись.

— Ну что, сразимся за нормальные ботинки? — ухмыльнулся я.

Будущий лекарь растерянно оглянулся по сторонам.

— Главное — чтобы они вообще нам достались…

Хорошие ботинки в итоге нам достались. Правда, не с первого раза.

— С какого трупа вы это сняли? — воскликнул незнакомый парень лет двадцати и со всей силы грохнул обувь на стойку выдачи? — Вы что, не видите, что он каши просит?!

Лева скривился, словно прожевал лимон.

— Эх, зря он так права качает…

Я молча наблюдал за развернувшейся на выдаче сценой.

— Это кто тут такой голосистый? — На крики из-за ширмы вышел взъерошенный прапорщик и тут же уставился на поднявшего шум парня усталыми и равнодушными глазами. — Чего орем?

Я заметил на пальце скандалиста перстень с опалом. Середняк, но, судя по всему, с гонором.

— Кто это? — спросил я у Левы. — Знаете его?

— Ага. Гончаров это. Тезка ваш, Алексей. Сын статского советника.

Я покачал головой.

— А ведет себя так, словно сам великий князь.

— Да перемены в голову ударили, — Лева заговорил совсем уж шепотом. — Он же привенчанный. Родился вне брака, а затем, когда его родители обвенчались, привенчали и его… Долгое время он считался бастардом. А сейчас, вон, голову поднял… Оно и немудрено: в один момент из ублюдка превратиться в единственного наследника. Но в свете, как вы понимаете, его происхождение не забыли… Советник-то нагулял его еще при живой первой жене…

Теперь понятно. Несмотря на то, что на дворе шел четвертый век империи и пора было бы уже смягчать некоторые традиции, отношение к незаконнорожденным в свете все так же было негативным. Этот Гончаров наверняка и фамилию получил только после того, как его запоздало узаконили.

В других сословиях на это смотрели проще — дело житейское, но аристократия снова выделилась и здесь.

Сколько бы титулов этот Гончаров ни унаследовал, сколько бы записей ни сделали в церковных книгах, а светские клуши в салонах так и будут считать его недоаристократом. Потому что родился вне брака. И плевать, что впоследствии его родители поженились.

К слову, императрица Елизавета Петровна тоже была привенчанной. Это к вопросу о том, на что способны такие дети, если очень захотят.

— Вот, глядите, господин прапорщик! — Гончаров просунул ладонь в голенище ботинка, и пальцы тут же появились в бреши между отвалившейся подошвой и носком. — Это, по-вашему, нормально?

Прапорщик не разделял возмущения будущего курсанта.

— Подклеить — и нормально.

— Зад себе заклей! Я Гончаров! Сын статского советника!

— Рад за вас, — невозмутимо отозвался прапорщик и, выудив из недр стройки выдачи какой-то тюбик, протянул его смутьяну. — Извольте воспользоваться резиновым клеем, господин сын статского советника. И не задерживайте очередь, тут помимо вас еще рота князей да графов.

Гончаров побелел от возмущения. Он, точно рыба, открывал и закрывал рот, но не смог издать ни звука. Тем временем другой унтер-офицер сделал пометки в здоровенной конторской книге и велел сержанту выдать сумки.

— Все, Гончаров, вы укомплектованы. Следующий!

Эх, Гончаров, ни черта ты не понял, куда попал… Это там, за пределами Михайловского замка ты сын статского советника. Здесь — другой мир, и правят им нередко вот такие прапорщики да сержанты. Они решают, как сытно ты будешь есть, как сладко станешь спать, и выспишься ли вообще. И для них ты — всего лишь курсант. И даже если осмелишься пожаловаться Шереметевой…