Однако стоило ей надеть кольцо на палец, как один из символов вдруг засветился оливковой зеленью, а мир обернулся совсем не похожими на что-то реальное красками. Они заполоняли абсолютно всё, начиная от внутренностей фургона, заканчивая Розой, Галантием и даже самой Корой.

Девушка нервно зашевелилась, как только все эти цвета появились у неё перед глазами. Чародей в лагере, да и первый учитель, леший, рассказывали о том, что весь мир, всё материальное и нематериальное состоит из элементов. Самых разных, простых и сложных, начиная от порядка и хаоса и заканчивая теми, что представляют собой смешение в более чем десятом поколении. Краски были похожи на что-то подобное. Они осветляли какие-то предметы, другие, наоборот, затемняли. Поросль травы и многочисленные растения отдавали той же оливковой зеленью, от солнца исходил одновременно невероятно яркий — своих свойств оно не потеряло — и, при этом, бледно-жёлтый цвет. Живые существа, как спутники Коры и она сама, так и различная живность, существующая в лесу, выглядели будто хаотичная палитра из элементов, что, в целом, подтверждало слова чародея. Плоть, знания, душа, светлые и тёмные стороны. Каждый выглядел по-разному и не слишком выделялся на фоне остальных. Разве что Галантий, в котором было как-то слишком много тьмы и яда, однако не это волновало Кору.

Когда она выбралась на улицу, та удивила её многообразием своих красок, девушка принялась расхаживать по поляне. Деревья, трава, взлетевшие птицы — всё было в порядке вещей. Но стоило ей взглянуть дальше, как раз по направлению к охотничьей деревушке, она увидела ужасающий столб подобный чёрному дыму пожарища, устремляющийся в небо. Он находился чуть дальше деревни, где-то на возвышенности, скрытой за скалистой вершиной. А второй такой — ещё дальше, на градусов сорок левее. Что это было, девушка не знала, но какое-то дрянное чувство подсказывало ей, что именно туда им предстояло держать свой путь.

Охотничья деревушка оказалась совсем небольшой. Орикс заприметил тянущийся полосками дым из хат ещё издалека, но ожидал, что это пристанище окажется чутка побольше. На деле же близ овального, удивительно ровного в своих берегах, пруда, размерами едва не дотягивающего до небольшого озерца, стояли пяток лачуг, да пара сараев для хранения всякой всячины. Возле одного или двух домов даже имелось некое подобие огорода, но ни о каком благоустройстве для постоянной жизни даже говорить не приходилось. Весь этот хутор куда больше походил на временный: наскоро поставленные избы, привезённые мешки с продовольствием, судя по стоящей близ дороги телеге, а также практически полное отсутствие следов видимой деятельности людей. За исключением двух сидящих на стареньком причале рыбаков.

Один из них был постарше, не очень высокий и коренастый. Длинные волосы каштанового цвета, заплетённые в хвост, изрядно пожрала седина. Лицо его оставалось спокойным, даже расслабленным, однако круговые движения челюстью, кривляния, что потные морщины на лбу выступали тёмными полосками, и несколько нервные потирания щётки усов говорили о некоем недовольстве. Второй же рыбак выглядел гораздо моложе — на вид ему едва ли можно дать лет двадцать. В отличие от первого голова этого была светла, как цвет песка на морском побережье, и очень хорошо выбрита. Не было у него и неопрятной щетины, присущей старшему. Что ещё между ними различалось, так это крайне напряжённый вид младшего. На его гладком лице, с которого будто ещё не сошёл пушок, проступали вены. Он сжимал зубы так, что начинали шевелиться скулы. Его глаза уставились в одну точку — на колышущуюся на поверхности реки деревяшку-поплавок.

Река, утекающая в низины параллельно деревушке, начинала свой путь где-то на вершине холмов, находящихся чуть поодаль. Затем она спускалась на равнину, где волнистой линией двигалась всё ниже и ниже. Её уклон был совсем небольшой, но достаточный, чтобы создавать довольно интенсивное течение. Обычно в этих землях реки всегда были полны рыбой. Когда Орикс направлялся из Байфроста на запад, то часто натыкался на реки даже помельче этой, и даже они оказывались щедры на улов. За исключением некоторых, разве что.

Рядом с этими же мужиками стояли два практически пустых ведра. Вернее, рядом с одним оно действительно грустило дном, а у второго там валялась пара мальков. Орикс подошёл ближе, взглянул на эту не очень обнадёживающую картину, кашлем привлёк их внимание и сказал:

— Мужики, здорова, позволите вас слегка потеснить?

— Садись уж, коль пришёл, — ответил ему старый, выдёргивая из воды ещё одного малька. — Чей будешь?

— С Байфорста я, — полуорк упал на краю причала, стараясь не мешаться рыбакам. — Там деревенька есть… Васильки.

— Далековато тебя занесло, — продолжил старый. Он закинул рыбёшку в ведро, нанизал на крючок иссохшееся насекомое и вновь забросил удочку в воду. Молодой в это время молчал и следил за недвижимым поплавком.

— Рыбы много? — Орикс лишь пожал плечами и задал вопрос, показавшийся ему уместным.

— Не сказать что, — старший сплюнул и впервые на его лице появилось нескрываемое раздражение. — Раньше вот отлично было, а ща-а-ас. Подай пророк, чтоб мелюзга хотя б попалась. — он с горечью вздохнул и продолжил. — Ты, вон, гхлянь — мы тут уже второй час сидим, а ведре только… Вон, Чейз вообще нихрена не поймал, и у меня там «тюк» и всё. Тебя, кстати, как величать, раз уж сидим?

— Орикс.

— Я — Джэкар, старшой здесь, — представился и сам рыбак. — Как видишь, тут ничего интересного не происходит.

— Настолько, что с рыбой всё скверно… — с досадой бросил Орикс, не надеясь на собственную удачу порыбачить.

— Раньше-то оно лучше куда было, — подтвердил Джэкар. — Тут же Фонте[1] рядом течёт, так что мы просто садились и вот за такое же время, что мы сейчас сидим добрых пол кадушки набирали. А сейчас можешь, вон, сам сесть. Нихрена не будет.

Орикс принял удочку, внимательно, будто профессор, изучающий музейный экспонат, осмотрел её, затем наживку, удостоверился мысленно в чём-то и погрузил её обратно в воду.