Почему я смотрю сейчас на карту и вспоминаю далекий городок Кобленц? Да все по одной простой причине. Называется она река Рейн — самая полноводная и широкая река в Германии.

Тут память опять подбрасывает мне информацию.

«После того, как франки разрушили римский мост в районе будущего городка Кобленц, следующий мост на Рейне был построен лишь в середине девятнадцатого века».

О чем это говорит, подсказывать не надо. Если река режет западную Германию с юга на север на две половины, то мост на ней просто напрашивается. Напрашивается, а построен был только в девятнадцатом веке. Почему?! Да потому что широко, глубоко и очень сильное течение!

Почесав лоб смотрю на извилистую голубую линию на своей карте. Она идет от швейцарских Альп до Северного моря. План военной компании у меня был такой, переправиться через Рейн и встретить противника еще до того, как он войдет в Германию. Теперь же при детальном рассмотрении я вдруг понял, что план в первоначально-задуманном виде попросту невыполним, потому как построить наплавной мост через эту реку невозможно.

«Во всяком случае в нижнем течении! — Задумчиво представляю переправу на плотах и лодках и тут же отрицательно машу головой. — Нет, это растянется на недели, да и народу потонет немало».

Выдав самому себе это безапелляционное суждение, я возвращаюсь к городку Кобленц.

— Насколько я помню, он должен быть где-то южнее Кельна верст на сто. — Отмерив на карте это расстояние, ставлю там черную точку. — Примерно здесь!

Прикинув дистанцию от нынешнего положения, получаю около шестнадцати дней пути пешего марша.

— Ненамного больше, чем шагать прямо к Рейну, — глубокомысленно заявляю самому себе, — а проблем сразу насколько меньше! Наведем переправу сначала на этот самый остров Нидерверт, а оттуда уже на западный берег. Тогда никому в октябре купаться не придется!

Еще немного поразмыслив, прихожу к выводу, что противник, скорее всего, думает так же, как и я.

— Если Людовик хочет вторгнуться в Германию, то Рейн для него тоже серьезная проблема. Его полководцы знают этот район не хуже меня, а стало быть, должны повести войско туда, где можно будет переправится без потерь. — Тут память вновь возвращает меня к разрушенному римскому мосту, и я произношу с довольной улыбкой. — Туда, где когда-то уже стоял разрушенный франками мост через Рейн, то бишь, опять же в Кобленц!

Наморщив лоб, вспоминаю слова архиепископа Лаурелия.

«Король Франции собирает армию в районе Реймса и Намюра, а оттуда уже планирует двинуться по главному торговому тракту через Ардены».

Интересно было бы понять, как именно идет этот торговый путь.

«Намюр?! — Быстро пытаюсь вспомнить все, что я знаю об этом городе, дабы решить поставленную самому себе задачу. — Это юго-восточная Фландрия, откуда начинается путь через Ардены. Поэтому еще кто-то из Мировингов построил там крепость, как раз на стратегическом слиянии рек Самбры и Маас. На сегодняшний 1258 год здесь находится единственный мост через реку Маас».

Довольная улыбка вновь трогает мои губы.

«В таком случае получается интересная картина! Раз торговый путь через горы и в античные времена тоже начинался в Намюре, то самым разумным для римлян было построить мост через Рейн на конце этого маршрута. И раз я точно знаю, что римский мост когда-то стоял на месте городка Кобленц, то выходит, что все дороги ведут в этот чертов городишко!»

Довольный собой, откидываюсь на спинку кресла, ведь я только что, основываясь лишь на отрывочных знаниях и логике, предсказал движение противника, и значение сего факта трудно переоценить.

В этот момент слышу шаги за полотняной стенкой шатра и понимаю, что это, скорее всего, Петр Рябой, потому как сейчас время ежедневного доклада. Проходит еще пара мгновений, и, подтверждая мою догадку, в проеме полога появляется широкая фигура Петра.

— Дозволишь, господин консул?! — Он замер на пороге, и я приветливо взмахиваю рукой.

— Заходи!

Сдергивая с головы шапку, полковник делает пару шагов и останавливается. Не торопясь, привычным и степенным движением он разворачивает свиток и начинает читать.

— Первая бригада! В первой роте один боец скончался от поноса, трое в лазарете. Всего в роте восемьдесят три бойца.

Короткая пауза.

— Во второй роте. Трое после ранений в лазарете. Взводный Ермила Сыч скончался-таки. Не выходили! — Он тяжело вздохнул. — Всего в роте семьдесят девять бойцов.

— В третьей роте…

Это ежедневный отчет о состоянии и боеспособности моей армии. К моему величайшему сожалению, она и без боев каждый день теряет и теряет людей. Болезни косят не хуже железа. За полтора года похода армия усохла на десять-двенадцать процентов, и это меня огорчает, несмотря на то что это фантастически недосягаемый показатель для армий нынешнего времени. Я точно знаю, что у средневековых армии небоевые потери от болезней, голода и дезертирства могли составлять до половины личного состава, а то и больше. Ведь ни госпиталей, ни ухода за ранеными — ничего не было. Простая царапина могла окончиться смертью из-за заражения крови, а любой перелом калечил людей навсегда. Этот бич косил не только простых воинов, но и знатных сеньоров тоже. Лучший пример — это самый знаменитый король Англии Ричард Львиное Сердце, умерший от сепсиса, получив несмертельную рану стрелой в плечо.