Встретившись с холодными глазами Альберта, я убираю с лица улыбку.

— Ведь не хочешь же ты, чтобы на твоем могильном камне высекли совсем не героическую фразу — утонул в реке!

Не дожидаясь реакции герцога, я, не торопясь, двинулся к мосту. Держа двух лошадей в поводу, Прохор зашагал следом. За ним Калида и десяток стрелков. Все спешились вслед за мной и повели занервничавших коней за собой. Конструкция наплавного моста хоть и зыбкая, но довольно устойчивая, главное не дергаться и держаться середины. Наши лошади к подобной процедуре уже привычны, да и идущий впереди хозяин действует на животное успокаивающе.

Не оборачиваюсь, но каким-то спинным нервом чувствую, что герцог все еще в седле и на берегу. Он смотрит мне вслед и никак не может решиться. С одной стороны, ему не хочется повторить бесславную кончину императора Фридриха, а с другой, дворянская спесь кричит об умалении достоинства!

Я иду спокойно, в полной уверенности, что рано или поздно герцог последует моему примеру.

«А куда ему теперь деваться! — С некоей долей злорадства бормочу про себя. — Ведь с того момента как я ступил на мост, каждая секунда промедления позорит его куда больше, чем прогулка пешком! Ведь все стоящее позади воинство думает, что герцог слегка труханул!»

Где-то на середине моста чувствую, как вся конструкция чуть вздрогнула и качнулась от новой нагрузки.

Остановившись, оглядываюсь назад и вижу, как герцог Альберт осторожно шагает по мосту, а следом за ним оруженосец ведет его коня.

«Ну вот, — удовлетворенно хмыкаю про себя, — здравый смысл возобладал над аристократической спесью и рыцарским самодурством!»

Дорога идет то вверх, то вниз, петляя между поросшими лесами склонами гор. Сейчас мы на самом пике горы Хое-Ахт, и отсюда открывается прекрасный вид. Невысокие горы, покрытые бесконечным лесом, раскинулись словно зеленые волны безбрежного океана.

Отрываясь от созерцания, слышу булькающий голос проводника.

— Тебе повезло, чужеземец! Обычно в это время здесь идет проливный дождь. — Вздохнув, он обвел глазами горизонт. — Я даже не припомню такого года, когда бы в октябре стояла такая погода.

Поворачиваюсь к старому бельгийцу, взявшемуся провести нас через горы, и улыбаюсь.

— Значит, небеса посылают мне удачу, Гвен Бельг!

Не отвечая, тот уклончиво щурится, мол все может быть.

Этого старика я нанял в предгорной деревушке Охтендунг. Местные крестьяне, как я узнал, частенько подрабатывали на жизнь, водя торговые караваны через горы, а вот вести чужую армию, естественно, желающих не нашлось. Тогда я вызвал старосту деревни и объяснил ему, чем может закончиться их упрямство. Я говорил с ним на той смеси немецкого и французского, на которой изъяснялось большинство этой деревни, и это в купе с моим отлично сыгранным безжалостным равнодушием произвело впечатление. У старосты не осталось ни единого сомнения в том, что этот чужак сожжёт, как обещал, всю деревню вместе с жителями, если ему не дать того, что он хочет. И тогда они нашли этого старика бельгийца, видимо, решив отдать на растерзание самого малоценного члена общины.

Пообщавшись в том же духе, как и со старостой, я объяснил старику, что мне нужно и что будет, если я этого не найду. В этой деревне, видимо, все отличались понятливостью, потому что, подумав, старик вдруг сказал.

— Я услышал, что будет если ты не найдешь искомого, — он вскинул на меня хитрый прищуренный взгляд, — но не услышал, что будет, если я помогу тебе найти.

Усмехнувшись, я вместо слов положил на стол два золотых флорина.

— Один прямо сейчас, а второй после того, как я увижу то, что мне надо.

Взяв монету, старик попробовал ее на зуб и удовлетворенно кивнул.

— Есть одна долина прям в точности, как ты ищешь. — Он спрятал монету в сжатой ладони. — В долине Синьяль, что у северного подножия горы Синьяль-де-Ботранж. Там, ежели ехать от Намюра и Льежа, то как раз дорога прямо с перевала выходит на вытянутую долину, окруженную с двух сторон пологими лесными склонами. С горы тракт идет через сплошной лес, и оттуда долины не видно почти до самого низа. Она открывается лишь с поворота и так внезапно, словно кто-то занавес сдернул.

Бельгиец вскинул на меня хитрые глаза.

— Такое место ты ищешь?!

По описанию, это было то, что нужно, и я кивнул.

— Примерно такое.

И вот уже три дня войско петляет по лесной дороге, то взбираясь в гору, то катясь подгору. Погода действительно стоит на удивление хорошая, но все равно войско идет медленно, и, по словам проводника, таким темпом шагать еще дня три, не меньше.

К вечеру того же дня пошел дождь, словно старый хрыч сглазил. Мерзкий, холодный, превративший дорогу в настоящее испытание. Лошади скользили на текущей под копытами глине, и каждый фургон на вершину этих чертовых холмов приходилось затаскивать буквально на руках бойцов.

Еще четверо суток войско прошагало под проливным дождем. В постоянной сырости, холоде и в состоянии предельного напряжения. Мои бойцы привычно терпели, а вот ворчание господ рыцарей становилось с каждым днем все громче и громче.

Сегодня, начиная с переправы через Рейн, уже седьмой день пути. Дождь по-прежнему льет, не переставая. Солнце плотно закрыто серыми тучами, но по ощущениям где-то полдень. Войско только-только встало на краткий дневной отдых. Я устало сползаю с лошади и захожу под крышу наскоро устроенного навеса. Прохор возится с костром, пытаясь по-быстрому соорудить чего-нибудь горяченького.