Вильгерн хмурил свои чёрные брови, смотрел на меня, раздумывая, и, наконец, отозвался:

— Дара, я понимаю, что у тебя есть свои тайны. Я никогда не спрашивал, почему семье Хеннет было так важно держать тебя в своих владениях, не отпускать. Почему Кроткая Библиотека была так добра и расположена к тебе — человеку. Есть ещё пара деталей, но я не говорил о них. Ждал, пока ты сама всё расскажешь. Месяц… Ладно, пусть будет месяц. Но как только он пройдёт, я потребую ответа на все вопросы. Согласна?

Поборов себя, я ответила: «Да».

С тех пор прошла неделя, и у меня оставалось ещё три. Я хотела потратить их на тренировки в лесу; это отвлекало от горькой, нестерпимой мысли о грядущем признании, о том, что за ним последует.

— Ну, всё, — вынырнув из воспоминаний, сказала я огонькам, гася их один за другим. — До свиданья, милые.

О магии превращений я тоже не забывала. И уже научилась менять цвет осенних листьев с золотисто-оранжевого на зелёный или коричневый, или превращать догоревшую свечу в целую. Иногда мне удавалось сделать из одного предмета другой. Но эффект длился недолго, и к тому же, превратить предмет в живое существо — например, камушек в червяка или муравья, — мне никак не удавалось.

— Посмотрим, можно ли сделать этот пенёк синим и блестящим, как отполированный, — я встала и хотела повести над ним рукой, но тут же застыла на месте. Мне послышался детский плач.

— Ребёнок? В лесу? Откуда?!

Но плач доносился всё явственнее. Решив, что кто-то из местных детишек играл, забежал слишком далеко и испугался, я кинулась на помощь. Раздвигая ветки, пробираясь между кустами дикой ягоды и можжевельника, я очутилась на небольшой полянке. И замерла перед невиданным зрелищем.

Посреди поляны, размазывая по личику слёзы, стояла совершенно голенькая девочка лет двух или трёх. Светлые, почти белые и удивительно густые волосы покрывали маленькую головку. На ножках девчушки я, к своему ужасу, увидела кровь. А из-за деревьев… выглядывали трое серых волков.

Ледяные мурашки так и побежали у меня по спине, но, закусив губу, напомнила себе, что я драконесса из зловещего рода Ари. Какие-то паршивые волки меня не напугают!

— Не бойся, малышка, — я сделала шаг вперёд, не сводя глаз с волков. Пока они стояли смирно, не бросались в атаку. Чего ждали, непонятно, но я-то ждать не собиралась. Я сосредоточилась, и земля под волчьими лапами потеплела, по ней побежали огненные змеи — первая, вторая, третья. Завывая, перепуганные и обожжённые волки пустились в бегство.

Я торопливо потушила огонь и обернулась к девочке. Она всхлипывала, сев на траву и вытирая глаза кулачками. Испугавшись, что малышка простудится, я подхватила её с земли, и, сжимая в объятиях, понесла прочь из леса. К счастью, крови и царапин на ребёнке оказалось совсем немного.

— Да кто же ты, как здесь очутилась, — бормотала я, думая, как же её согреть. До города ещё сколько идти! Хотела махнуть рукой на то, что меня кто-нибудь увидит, и снова зажечь огонь, но сзади раздался удивлённый голос:

— Дара?

Софи! Это была Софи — в плотной накидке, держа корзинку лесной малины, которая, что удивительно, давала и осенью плоды, она поспешила к нам, по дороге восклицая:

— О, что за прелесть! Какая хорошенькая! Кто это, Дара? А я слышала вдали, как волки завыли, и ужасно испугалась, здесь же раньше не видели волков, откуда они…

— Софи, скорее, её нужно укутать! — воскликнула я, перебив этот поток красноречия. Девочка дрожала и плакала у меня в руках. Я изловчилась, достала носовой платок и вытерла ей личико. Но из-под зажмуренных век ребёнка всё лились и лились новые слёзы.

Тем временем Софи, не переставая ахать, охать и изумляться, поставила корзинку на землю, сняла с себя накидку. И помогла мне завернуть в неё светловолосую малышку.

— Нашла её в лесу, — коротко объяснила я, — не знаю, кто она и откуда.

— Да где же её мама с папой? О, Дара, посмотри, посмотри, какие у неё глаза! — Софи уставилась на переставшую рыдать девочку, как зачарованная, а я — следом за ней.

Девочка притихла, изучая нас огромными фиалковыми глазами, каких я никогда не видела у людей. Она моргнула длинными золотистыми ресницами, и во взгляде её было такое внимание, что мне сделалось не по себе. Человек ли это вообще? Мало ли какие существа могли быть на свете, о которых я никогда не слышала.

Да какая разница!..

— Скорее отнесём её домой, — и, спеша к городу Лейта со своей ношей на руках, в сопровождении говорливой и желающей помочь Софи, я думала только об одном — чтобы с этой чудесной малюткой всё было хорошо, а её родители нашлись.

Я вбежала в свою комнату и, высвободив фиалковоглазую девочку из плена накидки, уложила в кровать. Укутала пёстрым лоскутным одеялом, как следует, и малышка почти сразу смежила веки. Заснула. Правда, во сне она чуть-чуть кашляла, и носик у неё был мокрым. Я вытерла его чистой тряпочкой, лежавшей на столе.