— Мы договорились, — прервала его фея, и в её спокойствии было что-то пугающее, — что ты здесь не появишься, и людей своих не пришлёшь. Я запретила рабство и работорговлю в Мэйчестре. Помнишь, о чём я тебя предупреждала? Нарушишь слово — и твоё же раскаяние тебя поглотит.

Главарь работорговцев смотрел на неё с ещё большим ужасом, чем на меня.

— Н-но г-господин д-дракон уже н-наказал н-нас! Отп-пустите м-меня, к-королева, я к-клянусь… в-вы м-милосердны…

— Ты клялся и тогда. А моё милосердие не бесконечно, — в голосе Мэйи зазвенел металл. Она вытянула правую руку вперёд, и золотые лучи сорвались с тонких, изящных пальцев феи, ослепив Зельма и его людей. Они закричали, жмурясь и закрывая лица руками. Я молча смотрел на всё это и ждал, что будет.

— Вы вспомните каждое своё злодеяние, — красивой, но страшной песней лился голос Мэйи, — прочувствуете его, поймёте свою вину, и раскаяние станет так велико, что заполнит вас целиком и полностью, не оставив места ничему больше!

Я видел, как страдает Зельм, как стонут и плачут его помощники. Наверное, никогда в жизни они не испытывали таких мук совести. А золотого сияния становилось всё больше и больше, пока негодяи не исчезли в нём. Я сделал шаг назад, прикрывая глаза ладонью от нестерпимо яркой вспышки. Крики, стоны и рыдания стихли, наступила тишина.

Отведя руку, я заметил, что вместо работорговцев на берегу лежат камни. Серые, грязноватые камни, ничем не напоминавшие людей. И, наверное, правосудие Её Величества должно было ужаснуть меня. Но я был чёрным драконом и знал, что свет тесно переплетается с тьмой, а самое важное в мире — это справедливость. Зельм и его люди получили то, что им причиталось.

— Наставник Вильгерн, — королева фей посмотрела на меня ясным, спокойным взором. — Я всё знаю, эта негодница Линлейт рассказала, что вы бросились на поиски моего ребёнка. Спасибо вам, — Мэйя улыбнулась, и такой светлой была её улыбка, что у меня полегчало на душе. — Не беспокойтесь, малышка жива, с ней всё в порядке. Я это чувствую, ведь в ней есть как драконья, так и фейская магия, да не простая, а частица моей — королевской.

Я улыбнулся ей в ответ, мысленно надеясь, что «негодница Линлейт» не будет наказана чересчур сурово. И кивнул на притихших женщин и детей:

— Тогда нужно позаботиться о них и поскорее найти девочку, Ваше Величество!

— Это легко, — фея повернулась к бывшим пленникам и велела каждому из них загадать такое желание, чтобы немедля, сей же час вернуться домой. Не минуло и десяти ударов сердца, как на морском берегу остались только я и Мэйя.

— Вопрос в том, где сейчас ваша дочь, — сказал я, припоминая рассказ покойного Зельма. — Лес… Выяснить бы, что за лес! Из-за артефакта перемещения работорговцы даже не знали, в какой местности очутились… Иначе я выудил бы из них все сведения.

Мэйя прищурилась и, не говоря ни слова, направилась к сиротливо валявшимся на земле обломкам артефакта. Присела на корточки, коснулась его рукой, закрыв глаза, словно перед ней пронеслись какие-то видения.

— Наставник Вильгерн, вы же знаете, что у артефактов — пусть не всех, но у многих — есть память?

— Знаю, — и я сообразил: — То есть, вы хотите сказать…

Мэйя легко поднялась на ноги, сияющая, довольная и оттого распространяющая вокруг себя тёплый свет.

— Это были леса неподалёку от городка, в котором живёт знаменитая мороженщица Софи. Городка Лейта. Сейчас же направляемся туда!

И я подумал о Даре.

— Да, похоже, что это фея только наполовину, — задумчиво проговорила Софи, и по её живому смуглому лицу я поняла, что сейчас она сообщит что-то интересное.

Фиалка сидела на кровати, закутанная в одеяло, удивительно хорошенькая и очень спокойная. Я посмотрела на неё, а затем перевела взгляд на стол, где стояла вазочка с розами — алыми, цветущими, такими свежими, словно на дворе не осень, а лето.

Эти розы были подарком Вильгерна, сказавшего, что феи разрешили ему сорвать букет неподалёку от академии Эльдрейни. Цветы уже начинали увядать, когда Фиалка, пролетая мимо, дохнула на них. Я ожидала огня или хотя бы лёгкого дымка из пасти дракончика, но вместо этого цветы подняли головки, преображаясь на глазах. Сейчас они пахли так сладко, что этот аромат окутывал всю комнату. А Фиалка, уже в человеческом облике, тепло поглядывала то на меня, то на Софи.

— Я поняла, всё поняла! Её родители… Ох, ну надо же! Малютка беленькая, выходит, что она пошла в отца, если не считать цвета глаз, — затараторила Софи. — Хочешь, расскажу, как двадцать лет назад я познакомилась с драконом, полюбившим королеву фей?

Я кивнула, вспоминая, с каким отвращением об этих двоих говорили Эйль-Хасса и госпожа — нет, уже не госпожа, а просто недостойная Сандрена из рода Тэрль.

— Давай.

…Стоял ясный летний день. Всё цвело, даже стены домов в городке Лейта обвивало множество растений с белыми, вкусно пахнущими розочками, а феи, сотворившие это чудо, устроили ещё и фейерверк в небе. Ведь сегодня был праздник — городу исполнялось целых триста лет!

Софи и её помощницам пришлось поработать в своих палатках не меньше, чем уличным торговцам, актёрам бродячего театра и музыкантам, которые развлекали народ игрой на лютне. К счастью, магия замораживающих артефактов была неиссякаема, а фейское волшебство надёжно берегло все заготовки для мороженого, чтобы они не испортились.