— Значит, вы просто избавите мир от Тольвейра — мучителя, убийцы, поработителя… Его смерть развеет по ветру созданных им воинов, и мощь Скользкой Богини дрогнет.

— Но почему именно я должна убить Тольвейра? — вырвалось у меня.

— Потому что, дитя моё, — Дэрна пригладила мои волосы, вздохнув, словно я и правда была её дочерью, — только вас он и подпустит близко к себе. Судя по всему, у него слабость к вам. И чувства ли это, оставшиеся от Вильгерна, или что-то, зародившееся в тёмной сущности самого Тольвейра, я не знаю. Но одно я знаю точно. Если не поспешить и не освободить душу Вильгерна, он умрёт уже без вариантов.

— Я… я понимаю.

Дэрна ещё раз погладила меня по голове и выпустила из объятий. Я видела, как нелегко ей говорить обо всём этом. Чистосердечная жрица наверняка предпочла бы решить дело молитвами, а не убийством. Но если б только молитвами можно было решить всё!..

Тем временем Ренья, не говоря ни слова, подобрала мою кружку, сполоснула её и коротко осведомилась:

— Ещё чаю?

— Да, пожалуйста, — слабо пробормотала я. — Слушайте… А как быть с феей? Я не выполнила задание Тольвейра, и теперь он искалечит её…

Лицо Дэрны стало мрачным.

— К сожалению, я не могу узнать через свой хрустальный шар, где он держит Линлейт и можно ли ей как-то помочь на расстоянии. В шаре можно было увидеть всё, что угодно, пока не появилась эта проклятая Ти-Амата!

— Шар? — недоуменно переспросила я.

Ренья протянула мне кружку, я поблагодарила и отхлебнула немного горячего чая, который казался слаще прежнего, хотя о сахаре в этих краях, наверное, не слышали. А Дэрна поднялась, таинственно улыбаясь, ушла в угол хижины, вернулась с небольшим прозрачным шариком на ладони и села на своё место.

— Да что в нём можно увидеть? — недоверчиво прищурилась я.

Вместо ответа Чистосердечная провела ладонью по шарику, и он вырос прямо у меня на глазах, сделавшись втрое больше! Я ахнула:

— И вы… правда наблюдаете в нём…

— За вами, Феолике, я не наблюдала, — уголки губ жрицы дрогнули в лёгкой улыбке. — Благодаря своему родовому артефакту вы ускользнули от моего ока.

Я подумала, что надо бы забрать кольцо, зарытое в землю у корней Трёхсотлетнего дерева, которое целилось алой макушкой ввысь, и попросила:

— Покажите мне, пожалуйста, как работает артефакт.

Дэрна охотно исполнила эту просьбу, пожелав — просто пожелав! — увидеть морской берег. Шар начал светиться, и я зябко повела плечами, увидев знакомую картину: беспокойное пенистое море и ночное небо, где виднелись очертания светлой, идеально круглой луны. Сколько я ни всматривалась в гладь шара, напрягая зрение, нигде не промелькнули драконьи крылья.

— Защита Ти-Аматы очень сильна, — нахмурилась Дэрна, поймав мой взгляд. — Они не могут к нам попасть, а мы… мы просто их не видим. А больше всего тёмной магии в Скальном Дворце, который Тольвейр возвёл с помощью своей повелительницы. Поэтому я не знаю, что там творится.

— А как далеко показывал шар до появления Ти-Аматы? — Я осторожно прикоснулась рукой к его поверхности, картинка дрогнула и пошла рябью.

— На расстоянии двух дней пути, не меньше. Находясь здесь, можно было любоваться красивыми пейзажами Санханы, да чем угодно, — Дэрна провела ладонью по шару и подняла на меня светлые, спокойные глаза:

— Этот артефакт мне давным-давно передал благородный Хэг-Дааль в знак раскаяния. Когда-то он использовал свой тёмный дар во зло, а не во благо… И чуть было не принёс меня, совсем маленькую, а значит, чистую и невинную, в жертву демону.

Я ошеломлённо моргнула.

— Но кто бы мы были без прощения и милосердия? — задумчиво продолжала старая жрица. — Я простила благородного Дааля и молилась за его душу. Рада, что у него всё хорошо, если не считать, конечно, нападения, о котором вы рассказали, Феолике. А хрустальный шар принёс много пользы и мне, и другим.

— Не сомневаюсь, — кивнула я, вспомнив милейшего, хоть и лукавого белого дракона, и поражаясь тому, что однажды он был злодеем. Но тут же вернулась к настоящему:

— А вдруг всё-таки удастся посмотреть на Линлейт? Попросите шар показать её, Дэрна! Или, если вы снимете с меня оковы, я сама попробую…

На лице моей доброй собеседницы отразилось сомнение.

— Я никуда не убегу, честное слово! И некуда мне бежать, — мрачно прибавила я. Мысль о том, чтобы вернуться к Тольвейру, была ещё ужаснее, чем мысль о том, чтобы его убить и покончить со всеми ужасами сразу. — Я с вами, на вашей стороне!

Не успела жрица ответить, как молчаливая Ренья, чем-то занятая у очага, процедила ругательство и взмахнула рукой. Я недоуменно посмотрела в её сторону, различила жужжание и увидела муху, которая с трудом увернулась от Реньи… золотистую муху…