— Эта гиена — filiusnuminis, — мой голос звучал холодно и спокойно, словно кто-то другой произносил слова за меня. — Ты собрался выстрелить в filius numinis? Отвечай! — и я снова ударила. Почувствовав движение, я обернулась, готовая атаковать. Седрик сделал пару шагов к нам, в руке зажат пистолет… Мохнатый придурок воспрянул, потом удивился… Испугаться он не успел. Прозвучал выстрел. Хорошо, что пистолет был малокалиберным с обычными пулями — ничего такого, что показывают в кино, никаких снесённых черепов — аккуратная дырка во лбу.

Седрик перевел тяжёлый взгляд на застывших истуканами мохнатых, и те с тихим скулежом попадали на колени, а кто-то и на пол.

— Убирайтесь и это прихватите. С вами я разберусь позже.

— Стойте! — очнулась я. — С чего всё началось?

— Вы приказали привести мальчишек, а та дев… леди numinis сказала, что никого никуда не выпустит до прихода леди Пати. Он с катушек слетел… наговорил ей всякого. Она перекинулась… Мы говорили, что не надо настаивать, не получив от вас повторного приказа, что вы… А он…

— А он теперь корм червей, — зло подытожил Седрик. — Убирайтесь.

— Что это значит, Седрик? — холодно спросила я.

— Ай, брось! Ничего это не значит. Просто хотел посмотреть на этих лебедей поближе, отвлечься, ожидая тебя. Но тут передали, что ты на подходе, и, как видишь…

— Вижу. Скольких ещё псов мы потеряем из-за их дурного воспитания?

— Нисколько, — отрезал он.

— Ну, смотри…

Я вдруг поняла, что не слышу рычания и взлаивания гиены, непрестанно звучавшего всё это время. Ники, раздетая и избитая, сидела в дверном проёме, вцепившись в поскуливающего, вылизывающего её пса.

— Ники… — тихо обратилась я.

Она вздрогнула. Бедная девочка… Filius numinis, от сильных эмоций теряющая контроль над силой и вывертывающаяся в гиену. К счастью, та мразь, что годами использовала Ники как фамилиара в своих ритуалах, «заразила» её гиеной лишь на физическом уровне — даже в теле зверя она не превращалась в переполненное агрессией существо, оставаясь такой, как всегда: послушной, ведомой и… напуганной. Но все меняются, и Ники тоже…

— Простите меня, простите. Я не умею себя контролировать, — тихо запричитала она. Фрешит, который так и остался у двери, предоставив нам с Седриком разбираться с мохнатыми, дёрнулся, чтобы обнять её, подбодрить. Но Тони тут же развернулся к нему и недвусмысленно клацнул зубами.

— Не стоит, Фрешит, — холодно заметила я. — Я сама разберусь.

Ники, неправильно истолковав мои слова, плача, скрутилась в клубочек, словно пытаясь спрятаться за огромным псом. Тони строго на меня посмотрел, я аж притопнула ногой, закатывая глаза: «Не дури хоть ты!».

Он понял и успокаивающе лизнул девушку.

— Ники, глупенькая, — начала я, — ну чего ты плачешь?

Она замерла.

— Ты всё сделала правильно, хорошая девочка.

Она вопросительно посмотрела на меня.

— Я не злюсь. Я довольна тобой.

— Правда?

— Ой, ну хватит, меня сейчас стошнит, — влез Седрик.

— Помолчал бы, — предостерегая произнесла я.

— Фигу. Время дорого. Ты, плейбойская гиенка, хватила через край, это несомненно, но госпожа на твоей стороне, так что вытри слезы и оденься.

Тони тут же метнулся и принес в зубах обрывки одежды.

— Одевайся, Ники. Теперь я здесь, и всё будет хорошо.

— Вы не дадите им обидеть их?

— Нет. Я никого не дам обижать. Детей тем более.

Ники тут же повеселела — она удивительно быстро переключается — и принялась натягивать лохмотья. Юбка порвалась незначительно и держалась, а вот топик оголял одну грудь… Седрик, что-то пробормотав, умчался и вернулся через минуту с каким-то серым рабочим комбинезоном, бросив его Ники. Та вопросительно на меня посмотрела.

— Надевай, — подтвердила я, и через полминуты эротик-шоу было завершено.

— Теперь мы наконец-то можем зайти и посмотреть на этих лебедей?

Я резко вспомнила…

— Нет, Седрик, сначала отдай приказ кому-нибудь посмышлёнее и поспокойнее показать Шону бункер.

Седрик коротко выругался.

— Что ты приволокла в мой дом? Оно воняло, как твой инкуб, но он сидел в салоне.

— ЧТО? — вскричал Фрешит так, что вздрогнули все, включая волкодава.

Я закрыла лицо ладонями. Только не это. Не сейчас. Я ведь могу и глупостей наделать в таком состоянии.

— Ты что, совсем сбрендила!? — продолжал драть глотку Фрешит.

— Уймись.

Я с удивлением посмотрела на Седрика, Фрешит тоже застыл с открытым ртом. С тех пор, как болотник насильно побратался с полуволком, тот никогда не давал ему серьезного отпора, бессильно лаял, не более. Но сейчас…