«Я не хочу… – думал он, проводя ладонью по ещё открытому золотому саркофагу, которому вскорости предстояло стать ловушкой для Царя Богов. – Но кто, если не я?»

Что бы ни терзало Сета, он знал – обратный путь уже закрылся для него. А позже примерить роль злодея оказалось на удивление легко. Его привычные шутки, раньше встречавшиеся богами со смехом и улыбками, теперь вызывали плевки и ненависть. А ведь он ничего не изменил – ехидные ухмылки и хитрый взгляд всегда были при нём. Добавилось только убийство брата.

Сету было почти всё равно на отношение богов, за редким исключением. Куда сложнее было столкнуться с ненавистью смертных, которая вмиг заменила ещё недавнюю любовь и поклонение.

Они не стеснялись в выражениях, разрушали храмы, стирали каждый след грешного бога. Его имя стало бранью, а память о былых подвигах во имя рода людского канула в столь надоевшее небытие.

Спрятав остатки своего последнего – любимого – храма в Дуате, Сет явился проведать его двойник в Та-Кемет.

У стен первого сепата – великого Города Столбов – было на удивление пустынно. Должно быть, люди всё ещё страшились его гнева и не спешили подходить к руинам только что павшего храма.

Подойдя ближе к когда-то роскошному строению из красноватого камня, Сет остановился рядом с расколотой надвое колонной. Прислонившись к ней, он посмотрел в алое закатное небо.

Возненавидеть и людей, и богов, что отвернулись от него, казалось самым логичным решением. Да, они не знали причины его греха и отвернулись от прежде одного из любимейших богов вполне резонно. Но Сет не ожидал, что ненависть будет столь всеобъемлющей.

«Можно было просто забросить мой храм, не ходить в него. Даже запретить верить в меня… Но разрушать?» Ему так хотелось их ненавидеть, так хотелось пойти и сразу рассказать правду, чтобы смертные пали ниц, вымаливая прощение. «Глупец, ты никогда не сделаешь этого», – знал бог.

От любви до ненависти – один шаг. Кажется, эту мудрость ему когда-то сказал Тот. В то время Сет, наверняка, усмехнулся или привычно отшутился. «Ты был не прав, мой мудрый друг, – думал теперь бог. – От любви до ненависти – пропасть, и дно её усеяно костями обманутых ожиданий». Поморщившись от собственной чересчур возвышенной мысли, Сет свёл ладони, собираясь потратить быстро убывающие божественные силы на перемещение в какое-нибудь безопасное место.

– Простите, вы мне не поможете? – бог устало опустил взгляд на обладательницу тоненького звонкого голоса.

Ей оказалась девочка с ясными зелёными глазами. Она несмело дёргала бога за ткань одеяния, перекинутого через плечо, и указывала на обломки камней.

Приглядевшись, Сет заметил под ними небольшую статуэтку, изображающую одну из его форм.

– Зачем он тебе? – его голос был резок и язвителен.

Девочка спокойно пожала плечами.

– Мне он нравится.

«Нет… – думал Сет, как простой смертный, раскидывая камни, чтобы отдать статуэтку человеческому ребёнку. – Я не могу их ненавидеть».

– Надо бы проведать наших грешников, – голос Анубиса вырвал Сета из воспоминаний и заставил его отдёрнуть руку от изображения на стене.

– Ты можешь почувствовать Ифе? – как ни в чём не бывало спросил грешный бог.

Анубис замер, впитывая силу Дуата. Он, наконец, был дома, и его взгляд мог охватить все врата, каждый уголок загробного мира, кроме, разве что, Полей Иалу, подчинявшихся только воле Осириса.

– Она прошла вторые врата, – сказал он, безошибочно находя взглядом лицо аментет во тьме посмертия, ведь за те мгновения, что Каратель провёл с ней наедине в зале мумификации, он успел запомнить каждую черту. – С ней ещё две души. Незнакомые мне.

– А хекау и вор?

– Они… – Анубис осёкся.

Вспышка его силы озарила храм, означая начало перемещения. Сет едва успел вцепиться в плечо племянника, прежде чем тот растворился в воздухе.

– Они почти в пасти змея, – пояснение потонуло в звоне божественной мощи.

– Лучше мне их переместить! – крикнул Сет. – Твою силу узнают!

Каратель кивнул, позволяя дяде вторгнуться в его холод жаром песчаной бури.

– Сюда спустить? – спросил грешный бог, выстраивая для смертных душ безопасный путь через покровы Дуата.

– Нет, в мой дом, – резко ответил Анубис.