Женщина утирает глаза концом несвежего передника, Рябчун неопределенно жмет плечами.

— Разберемся...

Уходим, ничего утешительного на прощанье не сказав. Спускаясь по лестнице, Рябчун говорит задумчиво:

— Сколько мне попадалось таких вот обделенных природой. Девчата их не любят, ребята дразнят. Очень остро переживают они свою неполноценность, потому и безобразят.

— Через преступление к самоутверждению?

— Что-то в этом роде. Попал в пакостную компанию, и уже он герой, уже Косой не обидное прозвище, а воровская кличка...

— Все гораздо сложнее, Андрей Петрович, — размышляю я вслух. — Гомер был слеп, Байрон хромал... Людей сильных, волевых физический недостаток избавляет от мирских соблазнов, они дарят человечеству великие открытия, шедевры искусства. А слабые духом ломаются... Нет у наших подопечных яркой и ясной цели в жизни, живут одним днем. Приверженцы гнилой романтики, рабы собственных страстей и желаний. Не в те руки попал Виктор — вот в чем причина...

— Что говорить, — вздыхает Рябчун, — дали мы зевака с этим Ляминым...

Мы садимся в машину. Рябчун кладет руку на плечо водителю.

— Трогай, Гена, здесь уже до нас поработали. Поедем к Сергею Курсишу. Он же — Дылда, он же — Длинный...

В доме у Курсиша долго не открывали. Когда наконец дверь распахнулась, я увидел высоченного парня с помятым, будто только с подушки лицом.

— Спал, что ли? — Рябчун нырнул под руку великана и прошел в переднюю.

— А что, нельзя? — огрызнулся Курсиш.

— В канаве не рекомендуется, — спокойно ответил участковый, явно намекая на реальную ситуацию, потому что парень сразу скис.

— С Валетом давно встречался?

— Нужен мне ваш Валет! — угрюмо буркнул детина.

— А ты, Сережа, негостеприимный хозяин, — мягко укорил Рябчун. — Пригласил бы гостей в комнату, чайком бы напоил. Или ты чай не употребляешь?

— Я все больше на какаву нажимаю, — ухмыльнулся верзила.

— Тоже красиво, Сереженька, тоже годится, — балагурил Петрович, а сам тем временем щупал взглядом вешалку, как бы случайно открыл дверь на кухню. — Мы тут с товарищем небольшой променаж совершали, дай, думаю, загляну к старому знакомцу. Ты уж меня, Сережа, не позорь перед другом. Я ему так тебя расписал, а ты вон даже стул не предложишь... Ну что, долго еще нас в коридоре держать будешь?

— Проходите, чего там, — процедил сквозь зубы Сергей. — Сейчас чайник поставлю...

— Насчет чаю это я так, к слову. Мы люди трудовые, нам чаи гонять некогда. А кстати, ты почему не на работе?

— Мне сегодня во вторую.

— Звонил я, звонил в твой цех. Мастер о тебе хорошо отзывается. Значит, оправдываешь мою рекомендацию, не подводишь, спасибо. Надо, полагать, со старым кончено, а, Сережа? Убедился, что в колонии жизнь не сахар?

— Да уж, завидного мало, — мрачно пробасил Курсиш. — Второй раз не потянет.

— Вот и хорошо, вот и ладненько... — Рябчун шагнул в комнату, мгновенно охватил ее взглядом. — Ты, Сережа, один в квартире?

— А кому тут еще быть? Отец в командировке, мать на службе.

— Так, так... Из дома сегодня не выходил?

— Нет еще. Да и куда пойдешь — вон какой дождь хлещет.

Рябчун хитренько чему-то ухмыльнулся:

— Насчет дождя это ты верно подметил — сухим не вернешься. — Внезапно улыбка исчезла с его лица, в голосе появились жесткие нотки. — А теперь, Сергей, скажи правду, кого ты в задней комнате прячешь?

— С чего вы взяли? — сердито бормотнул Курсиш, и щеки его пошли розовыми пятнами.

— Это хорошо, Сережа, что краснеть не разучился. Плохо другое — зачем старших в обман вводишь? Ну-ка, расскажи, кто к тебе вломился, не вытерев мокрых ног? — Рябчун пощупал коричневый плащ, висевший в прихожей. — Чей?

— Товарища одного, — отвел глаза в сторону Сергей.

Рябчун посуровел, от прежнего шутейного тона не осталось и следа.

— Вот что, Курсиш! Мы разыскиваем человека, совершившего тяжкое преступление. Есть основание подозревать, что он находится в этой квартире. Поэтому мы вынуждены ее осмотреть. Стой здесь, пока не позову. Пошли, Дим Димыч!

Мы подошли к двери, ведущей во вторую комнату, прислушались. Из-за тонкой перегородки доносился густой, смачный храп. Рябчун легонько толкнул дверь. В мягком кресле, запрокинув голову на спинку, спал пожилой мужчина, обросший недельной щетиной. Перед ним на журнальном столике стояла недопитая бутылка водки, тарелка с квашеной капустой и солеными огурцами.

Рябчун подошел к спящему, довольно бесцеремонно потряс за плечо. Мужчина дернулся, с трудом разлепил веки и уставился осоловелыми глазами на погоны участкового. Вскочил, чуть не опрокинув столик, забормотал торопливо и жалостно: