Он не оттолкнул её.

Не сделал ни одного движения, чтобы освободиться от её объятий.

Меня охватило чувство ревности, смешанное с непониманием.

Кто она? Почему она здесь, в его доме, так близко к нему?

Плакать я отучилась давно. Ещё в приюте. Это признак слабости, а слабый долго не протянет.

— Ты ведь знаешь, что это правильно, — услышала я её мягкий, но уверенный голос. — Мы должны быть вместе. Это неизбежно. Ты мне симпатичен. Я люблю тебя.

Я перестала дышать. Вцепилась в дверной проём руками, чтобы не упасть.

Меня затрясло.

Ноги вросли в пол.

Мне кажется, я оглохла или вообще больна. Слышу то, чего просто не может быть.

Конечно, мой мужчина — видный холостяк не только столицы, но и империи.

Родовитый, богатый, успешный, но… он ведь мой.

Не так ли?

Мы собирались пожениться.

Нет-нет.

Это какой-то сюр.

Вот сейчас он возьмёт и укажет этой мерзавке на её место.

Вытолкает рыжую, выгонит её из своего дома, в котором мы должны жить и строить своё семейное счастье.

Ну же, Торвальд!

Но мой дракон почему-то молчал, продолжая смотреть в окно. И чем дольше он молчал, тем сильнее рвало мне душу, терзало сердце.

А эта рыжая уже откровенно терлась грудью о камзол моего дракона.

Прилипла так, что не оторваться.

Она подняла изящные словно змеи руки и обняла его мощные плечи, размяла их. Потом медленно, едва касаясь, начала вести пальцами от его ключиц вниз к локтям.

Потом снова вернулась к широким плечам.

А он молчал. Молчал.

Я не могла понять, что происходит. Почему он позволяет ей быть так близко? Что она имела в виду под «мы должны быть вместе»?

Я хотела бы ворваться, вцепиться в её рыжие патлы и оттащить от него.

Поступить не как благородная леди и аристократка, а как та, что привыкла выживать в приюте на окраине империи, куда имперские ревизоры почти не наведываются, чтобы пресечь произвол со стороны воспитателей.

Но мои ноги будто вросли в пол.

Я должна была услышать ответ Торвальда.

— Я знаю, что ты думаешь обо мне, — продолжила женщина томным голосом. — Нам будет хорошо вместе, Торвальд. Время всё расставит по своим местам.

Торвальд тяжело вздохнул и, наконец, заговорил:

— Я знаю.

Он повернулся к рыжей.

Их глаза встретились.

Она была к нему слишком близко.

Почти дышала в его губы.

А у меня только и билось в голове: он не отказал, не сказал ей чёткого нет, не послал её ко всем чертям.

И, кажется, я потеряла точку опоры. Дверь скрипнула. Я подалась вперёд, но удержалась в последний момент на ногах. Однако деревянное полотно широко распахнулось, и они резко посмотрели на дверь.

Торвальд поймал меня в ловушку темного взгляда.

Он смотрел на меня. А я на него.

Невозможно было ничего прочесть на его лице, кроме краткого мига удивления.

Но рыжая противно завизжала, и момент единения глаз пропал.

— Кто эта девица, любимый?

— Да. Кто я, Торвальд?

— Кто эта девица, любимый? — произнесла рыжая с язвительной насмешкой.

Я сделала глубокий вдох, стараясь унять дрожь в голосе, но внутри всё кипело.

— Да кто я, Торвальд? — выдохнула я, с трудом удерживая ярость.

Но он молчал и прожигал меня тёмным взглядом.

Я горько усмехнулась, проморгавшись, чтобы ни одна капелька не упала с глаз. В приюте я научилась сражаться за своё.

— А кто ты такая, чтобы задавать такие вопросы в доме моего жениха? — я вскинула голову, выпрямила спину, хотя и падала почти от усталости и магического истощения. И даже то, что я была всего лишь в рубашке Торвальда до колен, не смущало меня.

Рыжая улыбнулась, её губы скривились в высокомерной усмешке.

— Я его будущее, дорогая. Я та, с кем он должен быть.

Я хотела сократить расстояние между нами. Но Торвальд шагнул вперёд, преграждая мне путь к рыжей. Его глаза были полны решимости.

— Стойте обе, — сказал он твёрдо. — Я объясню всё.

— Объяснишь? — я не могла больше сдерживаться. — Объяснишь, почему ты стоишь здесь с ней, позволяешь ей прикасаться к тебе? Что всё это значит, Торвальд?

Но я не узнавала Торвальда. Он был холоден и отчуждён.

Он подбирал слова. Тишина была густой, но отрезвляющей.