Сейчас я не была повидавшей многое целительницей, я была девушкой, что увидела своего мужчину едва ли живым.

— Элена! Что стоишь!? Важна каждая минута. Приступай, — мадам Беатрис жестко встряхнула меня, зубы клацнули.

У пожилой целительницы было такое лицо, что она не преминула бы и леща дать, чтобы я отошла от шока.

— Я все понимаю, деточка! И не звала бы, если бы твоя помощь была не нужна, — она снова встряхнула меня за плечи, добиваясь от меня осмысленного взгляда. — Ну же! Приди в себя! — она толкнула меня к другой койке.

Но мое сердце и душа рвались обратно.

— Будешь заниматься генералом Ройбергом. Он хуже всех и готов испустить последний дух.

— Победа! Лаос разгромлен! — кто-то закричал в коридоре.

— Это правда? — я повернулась на мадам Беатрис, сама же рванула в сторону умывальника и принялась мыть руки. — То, что кричат в коридоре.

— Правда. Вот цена победы. И нет гарантии, что все не повторится, — она покачала головой, устало потерла переносицу. — Два генерала и наследный принц при смерти. Что с нами будет? Армия обезглавлена, корона… младший принц только если возьмет тяготы заботы о народе на себя…. Но

— Но? — я повернулась, уже надела на себя белоснежный халат и побежала за перевязочным материалом, восстанавливающими и заживляющими мазями.

— Не наше это дело! — отмахнулась целительница. — Наша задача — поднять их на ноги.

И все… дальше начался мой персональный ад. Я лечила Ройберга. Вытаскивала его с того света. Но сосредоточиться было трудно как никогда. Мое сердце было там, с другим генералом. Моим.

Все забылось.

Его решение.

Его поведение.

Все.

Потому что на кону стояла его жизнь.

Я могла его ненавидеть. Но не посмертно.

Я оторвала руки от груди Ройберга, вливая силу, но понимала, что с его зверем что-то не так.

Он не слушался, не принимал магию. Не хотел жить, хотел крови, был взбудоражен. Пришлось насильно отключить его настоями и заклинаниями, практически спеленать, и только тогда тело Ройберга начало постепенно принимать целительскую магию.

Над принцем работала сама мадам Беатрис. Над моим Торвальдом кружил еще один мэтр целительского дела.

Но раны его были страшными и глубокими, и с ним было что-то не так.

Я даже отсюда чувствовала эти изменения с ним.

— Мэтр Дан, могу я помочь вам?

— А что с генералом Ройбергом?

— Перевязать его могут и другие, — упрямо вздернула подбородок. Мужчина устало вытер испарину со лба.

— Давай. От помощи не откажусь. Пуст почти.

Я передала генерала Ройберга на поруки целительницам с младших курсов, которые занимались перевязками.

Сама же, обмыв руки, поспешила к дракону.

Заступила на место мэтра. Тот встал за моим плечом, а потом и вовсе рухнул на деревянный стул от усталости и истощения. А потом, кажется, отключился.

За шторкой остались только мы.

Я и мой бывший дракон.

Я дотронулась до шеи Торвальда. Призвала магическое зрение.

И снова странность.

Аура была поражена.

Дракон внутри боролся с чем-то, но с чем — непонятно. Я применила магию, направляя на исцеление, но доходили лишь крупицы. Стиснула зубы.

— Ну же, Тор, борись. Мне ведь надо кого-то ненавидеть. Так лучше живого, чем мертвого.

Я стала делать то же самое, что и с Ройбергом. Пыталась усыпить его дракона. Но тот был силен. Разум был кристально чист и тот, в отличие от дракона Ройберга. Тот был скорее обезумевшим.

Я положила руки на грудь, прямо на ужасную рану.

Мягкое зеленое свечение вышло из-под ладоней.

Я наклонилась к Торвальду почти вплотную.

Давила на грудь, злилась, что ящер у него такой же упрямый и властный, как и он сам.

А потом Тор открыл резко глаза.

Вместо каре-янтарных глаз там была красная бездна. Узкий такой привычный зрачок был больше похож на волчий, но… не он.

А потом и вовсе стала происходить чертовщина.

Тор выгнулся, его затрясло. Словно кости ломались и лопались сухожилия.

Он смотрел на меня и не видел ничего. Конвульсии нарастали. Я не знала, что делать. Забралась на него сверху, чтобы удержать на кушетке.

Положила руки на грудь и начала вливать всю магию, больше и больше, увеличивая поток.

Но Тор выгибался, а потом его тело раздалось вширь. На груди стали появляться пластины, на них костяные наросты. Я порезалась. Они были острыми, как бритва. Но мало походили на чешую.