— Дай догадаюсь: в твоём акцент на глаза?

— Не то чтобы акцент. Предлагается считать их придатком к «третьему глазу» и промывать совместно, как единое целое.

— А у детей?

— Вот тут странно. Они же одинаковые с точки зрения мутаций и количества открытых чакр.

— Была разница. Они открывали их в разной последовательности.

Алекс припомнил, что когда они ещё шли по приграничному лесу в секту, то он обратил внимание, что Морозная Ночь направила по разным путям.

— Получается, хоть результат и похож, но не одинаков. Если отмести вариант, что это хранилище и там просто нет двух одинаковых методик, потому выдавалось наиболее подходящая, — Алекс вопросительно взглянул на Морозную Ночь. Она же знает как у них в секте выдают свитки из библиотеки?

Та помотала головой, а он продолжил:

— Может ещё быть, что поглощённые ядра не равны. В одном больше мутагена, в другом — меньше.

— Мута- что? — не поняла Морозная Ночь сл о ва на чуждом языке. Она в принципе не смогла бы, наверное, произнести такое сочетание звуков. Оно не менее чуждо для неё, чем речь аборигенов для Алекса. Язык местных певучий, тональный, но не слишком ритмичный, с необычными для уха европейца звуками. Слова русского для них слишком жёсткие, примерно как если бы мы попытались изобразить работу отбойного молотка.

— Ну, загрязнений, наверное, — сложно подобрать аналогию для тех, кто не понимает теории эволюции и не имеет представлений о генетике. — Внешнее воздействие, вызывающее изменения, противные природе.

— Бессмертная Сущность?

— Пожалуй, скорее наоборот, — не принял версию мужчина. Это та грязь, которая забивает каналы и узлы при поглощении ядер.

— Но она же вызывает необратимые изменения?

— В необратимости я не уверен. Смогли же мы ослабить эффект? Возможно, есть способ и полностью его нивелировать, — поделился экспериментатор. — Мы убрали самое грубое из каналов, а, должно быть, что-то осталось в самой плоти.

— Изучай. Обсудим. Пока одни версии. Нужна конкретика.

Вообще-то Алекс уже считал, что неплохо понимает, как происходит процесс перехода на новый этап. Пупочную чакру перегружают энергией до тех пор, пока она не видоизменяется. Что-то вроде большого пальца у балерины, кожи на пальцах гитариста или несимметричной трапециевидной мышцы у баяниста. Как тело адаптируется к нагрузкам, так и даньтянь (авт.: китайское название пупочной чакры), достигнув предела растяжения, видоизменяется и количество переходит в качество. Вот тут-то и нужно то самое озарение, о котором говорила Дым Фимиама: процесс подготовки чем-то похож на аутотренинг, самогипноз или даже программирование себя, если хотите. И вот в один момент изменения начинают происходить лавинообразно. Энергетика перестраивается, цепляя за собой и тело. Собственно, это тоже мутации, аналогичные костяному корсету на теле. Разум, работающий в обычном режиме, не способен управлять очень быстрым и всеобъемлющим процессом. К тому же, он сам участвует в нём, тоже изменяется. Поэтому подготовка длительная, а озарение — лишь спусковой крючок, подтверждающий готовность к изменениям.

Озарение — это не углублённое понимание и не изменение взглядов. Это контрольная точка, подтверждение готовности. Вроде как сообщение от системы «Обновление загружено. Нажмите „Далее“, чтобы продолжить».

И что будет, если программировать себя на то, что уродства — это преимущества, которых нет у остальных практиков? Что именно на них нужно сконцентрироваться? Подкрепляя их, стимулируя усиленной подкачкой энергии, такие мысли подготовят почву для прорыва на основе именно мутировавших органов. И озарение будет в духе: «Всё, чего я добился — только благодаря панцирю на торсе».

Кстати, этой мысли Алекс не мог противиться. Сколько раз он был на грани смерти, а выкрутился только благодаря броне? Тот одноглазый старик разорвал бы его на части, если бы не мутации… Стоп! Не правильно!

Мужчина понимал опасность таких мыслей, но ничего не мог с собой поделать. Они же логичны!

Бонус

Ещё карьер:

Сцена сражения. Барельеф:

Варка пилюль монстрами. Барельеф:

Часть шестая

Повествует о шоппинге и Небесной Воле

Столица государства Розового Цилиня впечатлила Алекса. Город удивил вовсе не размерами, хотя и они не маленькие. Главная его особенность — планировка. Сходу, землянин не мог вспомнить таких вариантов на земле, кроме, пожалуй комплекса императорского дворца в Пекине. Но здесь всё несколько «запущенней» — всё то, что называлось Головой Цилиня представляло собой набор усадеб, выполненных в индивидуальном стиле, со своими парками, бедными и богатыми районами и прочими атрибутами поместий, которым положено располагаться где-то за городом.

Каждая территория обнесена каменным забором, даже стеной, дабы оградить происходящее внутри от лишних глаз.

Помимо этого у города имелись и общественные территории — торговая улица, квартал ремесленников, куда вынесли вонючие и шумные производства. Естественно, есть увеселительные заведения, так же сгруппированные вместе в одном квартале.

И не менее естественно, что не входящие ни в один клан населяли вольный район, в свою очередь имеющий зонирование по степени дохода владельцев или арендаторов помещений. Своего рода город в городе, а, возможно, это и есть то, с чего всё начиналось когда-то. Уж больно близко это образование к императорскому дворцу.