— Знаешь, какую эмоцию испытывает игрок наедине со своими фигурами? — спрашивает она, доливая вина в свою чашу: — одиночество.

Она видит, как в глазах у Лу Цзижэня что-то мелькает и тут же уходит на глубину, словно рыбка, испугавшаяся движения рыбака. Вот, думает она, наконец. Наконец я смогла его пронять. Он адреналиновый наркоман, он всегда играет со смертью, бросает вызов Небесам, вот только сейчас он понял, что он — одинок в своей игре против Бога.

— Все, с кем ты можешь поговорить — это лишь пешки на доске. Они не поймут тебя. — пожимает плечами Сяо Тай.

— Вот как. Значит ты — единственная фигура на доске, которая меня понимает, а?

— Именно. Предсказать что ты сделаешь сейчас?

— Не надо. Я уже оценил твой ум, Седьмая Сестра, Темная Госпожа Кали. Если бы я и правда отравил тебя, сейчас я бы дал тебе противоядие. Однако даже ты не в состоянии предсказать все. И знать все. То, что я делал из тебя Госпожу Кали… это правда только частично. Ты и есть Госпожа Кали.

— Не понимаю… расскажи, почему?

— О. Тогда я стану предсказуем и быстро тебе надоем. И что ты там говорила про Экклезиаста и птичку, которой лучше меньше знать?

— Я не это имела в виду!

— Ты типичная женщина, Седьмая.

Глава 24

— И зачем мы остановились? — спрашивает Сакура Номоки, которая теперь Гвансон Пак: — места тут неспокойные. Думаете, что только у вас рядом с горой Тянь Ша разбойники пошаливают? Да если хотите знать хорошо вооруженный торговый караван в последнее время от разбойничьего отряда отличается только… да ничем не отличается!

— Что я слышу. Наш храбрый телохранитель, Гвансон Пак — боится разбойников. — говорит Сяо Тай: — до темноты все равно не успеем к городу доехать. А в трактире останавливаться на ночь неохота. Переночуем под звездами, разведем костер, пожарим мяса, нам в дорогу девочки еды собрали. Вина нагреем, чаю попьем, поболтаем… а что? Дорожные приключения!

— Костер в ночи издалека видно. — ворчит Сакура: — и я не боюсь разбойников. Я знаю кто ты такая. Я боюсь за разбойников. Большинство из них просто люди, у которых и выбора-то нет. Неурожай последние два года, а детей кормить нужно. — она соскакивает с козел, берет лошадь под уздцы и ведет в сторону от дороги. Сяо Тай подмечает что та приучена исполнять указания. Ворчит, но делает.

Она выпрыгивает из экипажа и потягивается. Вот если бы не эти двое, да не слово, данное Отшельнику, она бы давно уже в Ланьине была. Включила бы ускорение, да лезвия Ци на ногах и вперед. Благо у нее сейчас две пилюли в запасе есть. Охота шкатулочку, выданную прижимистым и хитроумным Братом Лу открыть и одну прямо сейчас зажевать, почувствовать вяжущий, горький вкус во рту, ощутить, как тепло Золотистой Ци разливается по всему телу… но она уже решила, что будет пробовать избавиться от этой зависимости. Вот как-то здешние накапливают Ци в организме, медитировать что ли начать?

Она собирается присесть под деревом, но вездесущая Джиао — спешно подкладывает под нее подушку, чтобы было мягко сидеть и Сяо Тай только головой качает. Вот приучили эту Джиао быть удобной и полезной, она теперь удобная и полезная. Конечно, приятно с такой рядом, уж кто-кто, а Джи Джи никогда не осудит, всегда поддержит и поможет. Однако… а что сама она думает, как чувствует, — никто и не знает. Более того, есть у Сяо Тай ощущение, что вот эта ее Кики, страшнючая тварюга-телохранитель — это прямо-таки манифестация неврозов этой Джиао. Вся боль, гнев, обида, все это милая Джи Джи вложила в Демоническую Ци и вуаля — появилась Кики. Судя по размерам и силе этой зверюги, негатива в милой Джи Джи было просто выше крыши. Выкипало из кастрюльки, как в той сказке про «горшочек не вари!».

Ладно, думает Сяо Тай, я же хотела медитировать, займусь этим потом. Сейчас — медитация. От недостатка Золотистой Ци в организме начинает покалывать руки и ноги, сперва — далекие от точки даньтянь, средоточия энергии, области. Она потерла кончики пальцев друг о друга. Легкое онемение. Слабость, опять-таки. Но пока — легкая. Может она просто проголодалась? Она не стала говорить этого Сакуре, но она — устала. Когда в организме мало Ци, это сказывается. Может просто съесть эту пилюлю и все тут? В конце концов, какой смысл пытаться соскочить с этой привычки, если рано или поздно все равно придется ее съесть? Любой алкоголик со стажем скажет, что если завязывать — то до конца. Завязал — развязал, так не работает. Если скажем, человек решил избавиться от алкогольной зависимости — то потом, когда он таки-избавился, не дай бог ему в рот одна стопка попадет. Где одна — там и другая и пошло-поехало.

Она вздыхает и закрывает глаза. Надо научиться медитировать. Есть разные школы медитации, но все они сходятся в одном — разум подобен суетливой обезьяне. Заклинателю нужен дисциплинированный разум, подобно вымуштрованному солдату. Как научить разум следовать… кхм… разуму? Нет, — воле.

В Хань считают, что разум без мыслей уже развивается в нужную сторону. Постоянный мысленный бубнеж, постоянный диалог в голове, прокручивание сценариев будущего, вариантов настоящего, просто праздные размышления — это путь к деградации разума и воли.

Так что первая задача для освоения медитации — это научится концентрировать свой разум. И неважно на чем — на блестящей монете, на дыхании, на собственном теле, на воображаемом цветке лотоса, из которого выходят восемьдесят восемь Будд и Бодхисатв, или на сутрах какого-либо учения. Концентрация разума нужна в медитации для того, чтобы сконцентрировавшись на чем-то одном, разум не метался по сторонам, подобно суетливой обезьяне.

О том, насколько это трудно — говорит притча о Ходже Насреддине и эликсире вечной молодости, который действовал, только если не думать о белой, наглой, кривляющейся, краспожопой мартышке. Когда человеку говорят не думать о ней — первым делом человек о ней думает. И чем больше ставка, чем упорнее он старается о ней не думать — тем больше он о ней думает. Единственным способом не думать о навязчивой мартышке является — сконцентрироваться на чем-то другом.