— Тебя устроит ответ — хочется? — за очаровательной улыбкой невозможно было понять, это он так шутит, или "хочется" для него — единственная причина, ради которой вообще стоит что-то делать. — Я трачу эссенцию, чтобы красиво призвать сюда этот чай, вместо того, чтобы заставить кого-то из подчиненных сбегать ногами, потому что мне это нравится, я курю опиум, потому что мне это нравится, я убиваю людей, потому что мне это нравится. А сейчас я хочу наряжать одну необычную пташку в красивые платья, водить ее по всем нашумевшим мероприятиям и видеть перекошенные физиономии высокородных дур, которые, вполовину не такие симпатичные, потому что мне кажется, что мне это понравится. А по вечерам я хочу слушать сказки про технологии, например, как ты предпочитаешь переносить телефон с места на место. Достаточно веская причина, как считаешь?

— Весьма, — кратко ответила девушка и отпила чай. Ответ, признаться, ее немного шокировал, хотя, наверное, удивляться совершенно не стоило. Эмили и сама была такой же. Она делала то, что ей хочется, и жила полной жизнью. Разве только людей не убивала и опиум не курила. — Значит, тебе нужна красивая кукла, чтобы выставлять меня на показ. А в каком качестве?

— А как тебе больше понравится, дорогая? — еще больше развеселился Ян. — Выбирай на свое усмотрение. Неужели ты думаешь, что среди высокородных найдется недостаточно надменный идиот, чтобы интересоваться моей личной жизнью, а среди швали у кого-нибудь хватит на это наглости?

Задумавшись над его словами, Эмили сама не заметила, как допила чай и поставила на столик пустую чашку.

— Нет, конечно. Но не очень хочется вешать на себя ярлык эскортницы. Да и коллега по работе сюда явно не подойдёт. Быть может, я была бы очередной твоей возлюбленной... Хотя нет, это тоже не вариант. А ты как думаешь?

— Я лучше дам тебе совет: отдыхай. Развлекайся. На все непристойные предложения отвечай: "Цзяо Ян спустит с тебя шкуру, ничтожество". А главное — не думай о ярлыках. Единственный ярлык, который на тебя повесят "какая красивая сумасшедшая, как жаль что она скоро умрет".

Он сполна насладился эффектом последней фразы и с улыбкой добавил:

— Но ты не бойся. Я не сделаю тебе ничего плохого. Пусть думают, что хотят.

"Это кто из нас ещё сумасшедший," — подметила девушка в своей голове, и покладисто кивнула:

— Хорошо. Я буду отдыхать, веселиться и угрожать тобой. Кстати, я была бы не против прогуляться.

— Прогуляться? Хорошая мысль, я как раз ничем не занят, — Ян поставил, почти уронил чашку на стол, казалось, что она не разбилась только чудом, и быстро поднялся на ноги. С изысканной галантностью протянул Эмили руку: — Разреши сопроводить тебя, моя леди.

Девушка вышла из-за стола, и поддерживая эту игру, кокетливо оперлась о предложенный локоть:

— И куда же Вы пригласите меня в этот дивный день? Я бы не отказалась от похода по магазинам. Все же, это чья-то одежда. Не очень люблю одежду, которую уже кто-то носил до меня.

Ян распрямил плечи, заложил свободную руку за спину с таким видом, будто до этого десяток лет круглые сутки только и занимался тем, что прогуливался по городу под руку с дамами.

— О, моя пташка быстро осваивается. Я знаю совершенно чудное место. Сегодня в большом дворцовом парке празднуют день дара жизни принцессы. Устроят красивый салют, и может быть даже нальют выпить. Туда мы пойдем вечером, а сейчас по магазинам!

Повторно преодолев уже знакомую лестницу и темный коридор, они вышли на узкую улочку. Над землей все еще висел туман. Казалось, он властвовал в этом городе всегда, но сквозь белую пелену все же стало можно различить солнце — бледный желтый шар в небесах. Вдоль улицы висели разноцветные пузатые фонарики из ткани, указывая, что этот район принадлежит выходцам из некогда Поднебесной. Редкие прохожие, едва скользнув по паре взглядом, ускоряли шаг, стремясь быстрее свернуть за ближайший угол.

— Нам туда, — не обращая на них внимания, Ян махнул рукой куда-то вдаль, где за смогом зыбко вырисовывались очертания высоких башен.

Идти было неудобно — об асфальте местные жители даже не догадывались, а брусчатку последний раз чинили, кажется, в прошлом веке. Да и чужие сапоги изрядно натирали ноги. Поэтому даже привыкшая много ходить в своих путешествиях Эмили споткнулась раз десять. К чести Яна, он каждый раз поддерживал ее за локоть, и даже почти не отпускал едких комментариев.

В какой-то момент неухоженные трущобы закончились, и они вышли на широкий проспект. Дома здесь были другие — светлые, щедро украшенные мишурным орнаментом, словно кричащие о своем самодовольстве и достатке. Но главным отличием были люди — степенные, одетые с иголочки. Мужчины в отутюженных сюртуках, надменные женщины в пышных платьях и расшитых дорогой тесьмой корсетах.

Эмили мельком осмотрела свой чистый, но довольно простенький наряд, и пожалуй, впервые за всю жизнь почувствовала себя белой вороной.