– А ты навья рожа, чего тут забыл? – вдарила его с ноги так, что он скрылся из виду.

Бабуся ухмыльнулась и захлопнула дверь. Только «кийя» забыла сказать. Повернувшись к нам, Филипповна по-доброму улыбнулась, отчего её пухлое морщинистое лицо стало очень забавным:

– Девоньки, это его вы давеча привечали? А я всё чую навий дух, а понять, откуда не могу. Да спросить неудобно, – выдала бабуся. – К тебе ходит? – спросила Филипповна, откусывая пирожок и глядя на меня.

Я кивнула.

– Не переживай, без разрешения не войдёт, только сама не пущай! А то будет ходить, пока всю не выпьет, – с этими словами она прошла на кухню мимо застывшей в ступоре Милки и поставила чайник на плиту.

Филипповна оказалась непросто бабушкой, как вы уже поняли. Она была домовухой, суседкой или хозяйкой в разных регионах таких и зовут по-разному. Хранила она наше жильё и нас вместе с ним. Откуда она и почему одна, без хозяев, Филипповна отвечать отказалась. Вот только из её слов выудила я странную интересность: к нам её приставили, чтобы такие вот как Кощеев не смогли обидеть.

– А почему вы его так странно назвали? – не сдержав любопытство, спросила я.

Филипповна улыбнулась и, макнув баранку в чай, посмотрела на меня:

– Навь, он навь и есть, от названия владений своих. Навь – царство подземное, тёмное, где упыри да духи злые обитают. А этот, что к тебе ходит, так он главный там, – бабуля говорила серьёзно и слова её подействовали устрашающе. – Да ты не бойся! Он на людях тебе ничего не сделает, особливо днем. Ночь его время. А тут, – она указала руками вокруг себя, – ты в полной безопасности. Я в первый раз, как его дух учуяла сразу щиток-то и поставила, чтоб без разрешения не входил.

Допив чай, Филипповна встала и, прихрамывая, пошла из кухни к себе.

– Марья Филипповна, а вы что это хромаете? – мне искренне стало тревожно за старушку, хромала она как раз на ту ногу, которой час назад утрамбовала Кешу.

Домовуха грустно улыбнулась:

– Силён гад! Ну, да я его уму-разуму хорошо научила, – она стала совсем серьёзной. – Осторожна будь. К родным собралась, так езжай – не раздумывай! Там он тебя точно не достанет! А вообще, такой, как ты, замужем быть надо, чтобы навьи не совались. Вкусная ты для них, – с этими словами наша Филипповна удалилась, а мы ещё час сидели на кухне, обсуждая случившееся.

В том, что Марья Филипповна говорит правду, сомневаться было глупо. Какая бабуля в восемьдесят три года вытворит такое? Даже среди шаолиньских монахов таких бабушек нет. Ради эксперимента Мила попыталась также допрыгнуть до двери, но плюхнулась, не долетев на полпути. Полезли в интернет и стали читать про эту самую Навь.

Решили, что на работу я уже завтра не пойду, а Мила прямиком к Гордеевне за объяснениями направится. Уверенность, что наша императрица в курсе происходящего возникла тут же. Отпуск мне и без меня оформят, а если Кеша против будет, так уволюсь. Я вообще не представляла, как после случившегося с ним работать под одной крышей.

Ко всем прелестям жизни прибавился мой красавчик из сна, который мне не снился как раз с того самого дня, когда мой «миник» с Ягуаром Иннокентия столкнулся. В этот раз не было ни пляжа, ни коктейлей, а лишь тёмный дикий лес с высокими старыми деревьями, закрывающими своими кронами серое небо.

Я шла по этому лесу без тропинок в полной тишине, а впереди, будто заманивая меня всё глубже в эту чащобу, маячил силуэт моего прекрасного незнакомца. Я всё шла, лес становился всё гуще.

В один прекрасный момент я потеряла красавчика из виду и поняла, что из этого тёмного леса мне никогда самой не выйти. Вместо того чтобы остановиться, я продолжала идти. Под ногами уже чавкала трясина, а я готовилась к гибели, но почва вдруг стала твёрже. Впереди, словно спасение – редкая березовая роща с полянкой и на полянке колодец.

Пить хотелось нестерпимо, и я кинулась к колодцу, чтобы воды набрать. Заглянула внутрь, проверяя, не забит ли колодец травой или камнями, а там… он. Голубые глаза полные боли, лицо бледное и шепчет что-то.

– Стрела… – разобрала кое-как и увидела, что в руке у него стрела золотая вся в каменьях.

Откуда не знаю, но сразу почуяла – моя это стрела! И красавчик этот тоже мой!

Итак, почти не спала, сомкнула глаза на полчаса, а тут этот сон, вызвавший в душе целую бурю. Говоря по правде, этот голубоглазый брюнет снился мне уже около полугода, с завидной периодичностью мелькая в моих радужных сновидениях. К сожалению, дальше поцелуев в щёку и объятий дело у нас в этих снах никогда не заходило – вечно что-то мешало: то будильник срабатывал, то я с кровати падала, в общем никак. Сны с его участием всегда были полны тепла, нежности и, что греха таить, страсти. Но в этот раз я проснулась в холодном поту и с очень плохими предчувствиями.

За окном была белая ночь, на часах пять утра. Мила ещё благополучно посапывала в своей кровати, а я, прихватив мобильный, отправилась на кухню. Увидев количество пропущенных и сообщений от Кеши, я присвистнула. Положа руку на сердце, мне уже было его жаль. Вы скажите: вот больная! Мужик тебя съесть хотел. Или выпить? Неважно! А ты его жалеешь. Да, жалею.

Я смотрела на его имя в телефоне и вспоминала первое свидание и первый поцелуй в подъезде, и его взгляд… Открыла сообщения и обомлела от той тоски и одиночества, что полились на меня из смартфона. Закрыла и отложила мобильный подальше. Но Кеша успокаиваться не думал, смартфон зашуршал виброзвонком.