— Бра-а-ата-ан! — неожиданно тянет Лёшка, что мы с Ярославом от неожиданности дергаемся вместе, уставившись на невесть откуда взявшегося посреди ночи жениха. — Значит, не показалось мне, что ты звал меня! Как я рад, что ты приехал!

— И я рад! — коротко и ясно, как обычно приветствует Федорцов, чуть тронув свои губы в лёгкой искренней улыбке.

— Вижу, что снова выиграл! Поздравляю, брат! — хлопает Лёшка по плечу Яра. — Прости, что не смог быть сегодня и поддержать тебя, дела, понимаешь ли… — недовольно смотрит уже на меня Алексей. Так а я-то тут при чем?

— Это ты прости, что не смог отменить бой. Но я здесь, как и обещал, — хлопает Ярослав в ответ по плечу Алексея.

— Да, сегодня потрепало тебя больше, чем обычно. Кто был? Говорили, что Костян снялся с боя, — ведет любезный разговор Лёшка, ковыряясь в своей огромной спортивной сумке, что так и осталась валяться возле входной двери.

— Снялся, — подтверждает Ярослав. — Алуев поставил кого-то из своих. Не слышал о нем раньше. Но ты прав, было дольше, чем обычно.

А Лёшка смотрит на Яра, не моргая. Будто трезвый мигом стал.

— Не может быть! Ты чё, бросил Лику? — вдруг спрашивает Алексей. Федорцов молчит, лишь в упор смотрит на брата. А тот неожиданно улыбается, кидая мне прямо в руки какой-то пакет с бинтами и мазями. — Помоги-ка подлатать к завтрашнему дню моего свидетеля, сестрица. У Ленки фотосессия, а она с ума сойдет, если в кадре будет эта побитая рожа!

— Что? — не понимаю я, ковыряясь в пакете-аптечке с кучей мазей.

— Ну ты что, Анюта!? Забыла что ли, как обмазывала нас кремушком после тренировок, чтобы мы были как огурчики к следующему спаррингу? — лыбится Лёшка, усаживаясь на кресло и хватая банку с пивом, что стояла на столе.

— Помню! — отзываюсь, доставая дорогущую мазь от ушибов. — И что ж ты мне предлагаешь? Ярослава обмазать, как в детстве?

— Ну не мне ж это делать? — ржет довольный Лёшка. — Давай-давай, не юли! Помоги ему!

— А что, у него рук нет? — спрашиваю у них обоих.

— Ты ж понимаешь, что мазать самому себе спину не очень-то и удобно, особенно, когда от боли ломит и ноет всё тело, — спокойно отвечает Алексей, а Яр по прежнему молчит. Федорцов медленно подходит ко мне и вдруг снимает с себя футболку, сверкая оголившимся торсом перед моим носом, демонстрируя кубики пресса и косые мышцы живота, и садится на пол у дивана, повернувшись ко мне широкой спиной.

— Чёрт! — ругаюсь я, не в силах сдержаться. Ярославу в этот раз и правда очень досталось. Правый бок весь синий, на шее следы от удушения — кошмар! А он сидит довольный, как слон, будто так и надо, ничуть не смущаясь своей почти что наготы. Тяжело вдыхаю и выдыхаю, собираясь с мыслями и силами. — Алёша, подай салфетки антибактериальные, нужно парочку ссадин обработать, командую я. В меня тут же летит пачка салфеток, что лежала на журнальном столике. Ловлю, дергаясь всем телом и плед, естественно, слетает с меня, накрывая голову Ярослава. Братец громко хохочет, а я понимаю, что раз мы не одни, Яр ничего мне сделает. Спокойно спускаю ноги на пол, поправляя футболку на себе, и тут же обращаю внимание на то, как Ярослав сверлит меня глазами в отражении зеркальных дверей мебельной стенки. Дергаться и верещать — смысла уже нет, поэтому молча продолжаю, будто ничего не замечаю вокруг. Достаю салфетку и аккуратно пытаюсь протереть то место, где образовался небольшой кровоподтек от ссадины. Дую на поврежденную кожу, понимая, что антисептик нещадно щиплет рану, но вместо недовольного цоканья и шипения вижу мурашки на спине Федорцова. — Больно? — зачем-то спрашиваю. Не знаю, чего именно ожидаю услышать от него.

— Больно… — отвечает он, продолжая пялиться на меня в отражении.

— Прости, — снова дую на рану, убирая салфетку.

— … но не там… — трогает рукой мою ступню Ярослав, чуть сжимая её в ладони. Его кожа такая горячая, что это тепло мигом передается мне. Пытаюсь одернуть ногу, но хватка Федорцова, как у питбуля.

— Я это… — раздается смешливый голос Алексея, — … пожалуй, пойду.

— Пожалуй, иди! — отзывается Ярослав, поворачиваясь ко мне лицом, стоя на коленях передо мной, прямо между моих бедер. Дыхание моё учащается, что начинаю плохо соображать, что происходит вокруг. Яр опускает горячие ладони на мои колени, медленно ведя их вверх. Всё это время он изучает моё лицо, не моргая. А я судорожно ловлю ртом воздух, осознавая, что ещё пара сантиметров, и он дотронется до моего сокровенного местечка.

Вот же ж, чёрт! А я словно немая сижу, не в силах что-либо сказать или остановить брата, чтобы прекратить это безобразие. Потому что боюсь того, что может произойти, если Лёшка уйдет. И я не смогу остановить Ярослава, потому что просто не захочу.

— Не обижай мою Аньку! — остановился Лёшка возле нас. — Убью!

Ярослав Федорцов

Все эти дни спасала только работа и изматывающие, изнуряющие тело и душу тренировки. Я еле приползал домой, а последнюю ночь вообще ночевал прямо на мате в спортзале, развалившись там без сил.

Гор орал, естественно. Ожидаемо с его стороны. Ему не нравится, когда у спортсмена такой раздрай в душе. Это дезориентирует и не дает сосредоточиться на противнике.

Вся моя злость ушла ещё в тот же вечер, когда я гнав в шею Анькиного бывшего. Я просто не знал, как снова сблизиться с ней. Обидел её. Сильно. Я видел её слёзы, от которых меня весь день выворачивало наизнанку.

Вот ну что я за дебил-то такой, а? И чтобы как-то загладить вину, решил выместить всю свою дурь на сегодняшнем бою, чтобы с новыми силами ворваться в Анютину жизнь, изменив её на сто восемьдесят градусов. И свою, в том числе. Хочу начать всё с чистого листа. Пусть знает, какой я на самом деле.