Сокурсник, общения с которым я старательно избегал, выцепил меня в одном из дальних коридоров Замка, по которому я направлялся на очередной урок. Сказать по правде, он был не единственным, с кем я категорически намеревался сразу свести общение на минимум. Большинству студентов на меня было плевать примерно так же, как и мне на них, и моё желание оставаться мрачным квазом-одиночкой их вполне устраивало. Но нашлись и те немногие, кто во что бы то ни стало пытался наладить общение.

Очкастая ботанка Лакшери отвалила довольно быстро, сочтя меня угрюмым мудаком. Низкий и тощий Халва, запомнившийся мне только тем, что проблевался на первом же вскрытии в прозекторской, досаждал не очень сильно. Щегол, сделав две или три попытки задружиться, тоже отстал. А вот Перун всё никак не унимался.

Я, помня предупреждение Гиви, от мура старался держаться как можно дальше, но тот словно поставил целью всей своей жизни затащить меня в свою группировку. Второй на с ним разговор случился уже на следующий день после первого и был намного более прямолинейным. По его итогу Перун с видом человека, который искренне уверен, что вот-вот станет полноправным хозяином мира, заявил, что пора определить сторону, к которой я примкну. Из альтернатив он упомянул только группировку Гоги — того самого «Кукуруза», которого я видел при приёме в академию, — но снова настойчиво порекомендовал сделать «правильный» выбор. Я, помня про правило о недопустимости драк, хоть и пришёл в ярость от столь неприкрытого намёка, сдержался от желания надрать Перуну и его сявкам задницы и послал наглеца словесно.

Перун, как ни странно, в ответ только усмехнулся и заявил, что даёт мне неделю, чтоб всё взвесить и принять правильное решение. На слово «правильное» сделал, причём, особый упор. С этого разговора я начал ещё сильнее избегать мура и уже было понадеялся, что тот отвалил, и всё так и сойдёт на тормозах, но…

— Неделя истекла, Орк. И даже больше, почти две. Надеюсь, ты готов дать ответ.

Пока оборачивался, успел несколько раз сжать и разжать кулаки — уж очень хотелось их почесать об лощёную морду черноволосого. Но ещё сильнее хотелось не быть отчисленным из академии, так что я сжал зубы и как можно крепче вцепился в стопку исписанных тетрадей, которые нёс.

— Какой ответ? — нарочито грубо поинтересовался я. — Я в ваши детсадовские игры не играю! Без меня разбирайтесь!

Перун издевательски переглянулся с парой прихлебателей, прихваченных для массовки, пожал плечами и уставился на меня.

— Не слишком умно, Орк. Сильные люди должны объединяться, чтоб стать ещё сильнее. Одиночки — уязвимы, кому, как не тебе, знать об этом. К тому же, одиночки — они всегда против всех, а это чревато, скажем так, неприятными последствиями.

— Угрожаешь мне? — свирипея, поинтересовался я.

— Угрожаю? Нет, конечно, какой смысл? Скорее, рассказываю о перспективах. Ты же умный, Орк, сам всё понимаешь. В одиночку тебе обучение не потянуть. Кназ отказал тебе в общежитии, хозяин гостиницы взвинтил и без того неприличные цены до небес. А на тебе висит ещё и финансирование твоей малолетней любовницы. Знаешь, я мог бы тебе помочь. Словечко тут, словечко там — и Кназу придётся заселить тебя в общежитие. Ещё пара нужных разговоров, и Хоттабыч тоже пойдёт навстречу и умерит собственную жадность.

Уже готовый броситься в бой, наплевав на правила академии, я вдруг резко остыл. Захотелось заржать в голос. Меня только что попытались бездарно купить. Меня!

Издевательская улыбка изломала мою уродливую квазовскую рожу.

— Ты в натуре считаешь себя сильным? Ты??? Нет, ну это уже слишком! Кто тебе это сказал? Аха-хах!!!

Я всё-таки не выдержал и гомерически расхохотался, едва не выронив при этом тетради. Когда немного успокоился — поднял голову и рискнул снова посмотреть в лицо Перуну. Ох, лучше бы я этого не делал — ржач накатил с новой силой.

Перун, этот напыщенный сноб, стоял красный, как свежеварёный рак, и не знал, куда деться от своих же миньёнов, которые старательно отводили взгляд от своего босса.

— Ты… Ты!.. — процедил он и вдруг вскинул руки.

Отреагировать я не успел — в грудь мне словно отбойным молотком зарядили. Рёбра жалобно хрустнули, ноги поневоле оторвались от пола, и я, пролетев спиной вперёд метра три, врезался в стоявую у стены кадку с финиковой пальмой. Тропическое деревце хрустнуло ещё жалобней, чем мои рёбра, и сломалось. Кадка поддержала его страдания и тоже развалилась под весом моей двухсоткилограммовой задницы.

— Ауч! — сказал я, поднимаясь, и сграбастал обломок пальмы. — Слыш, ты, гей натукатуренный! Знаешь, куда я тебе это сейчас засуну?

— Засунь, гамадрил беременный! — нехорошо оскалился Перун, принимая боевую стойку. — Засунь — и вылетишь из академии как кусок дерьма под напором жопных газов! Ты совершил ошибку, Орк!

— Хренорк! — выдал я, пока до меня медленно доходило, что я стал жертвой провокации этого малолетнего дебила.

Однако гордость уже не позволяла мне отступить. Я сделал шаг навстречу Перуну, осклабившись самой гадкой своей ухмылкой и занося над головой обломок пальмы.