«Надо не забыть гувернантку об том предупредить», - подумала Любовь Дмитриевна и перешла непосредственно к расспросам. Но как ни старалась, разговорить девицу не смогла. Та отвечала на вопросы коротко, без подробностей, только из какой семьи, где училась, у кого работала, какими знаниями владеет. Пожелания по воспитанию девочки выслушала молча, не высказав никаких возражений и не обозначив своего мнения.

Вежливая, словно в панцирь ледяной одета.

– Хорошо, Мина, ступайте, - вздохнула Любовь Гавриловна, расставаясь с иллюзиями - в наперсницы такую не возьмёшь, скука одна, и добавила, - Ташу нянька для знакомства приведёт после обеда. Но заниматься сегодня не надо - с понедельника начнёте. Пока присматривайтесь. Да, и пусть дитю Варвара Ивановна подарки покажет, вчера не до того было - гости, шум, суета. В игрушки попроще пусть играет, сколько захочет, а куклу ту, что фарфоровая, в руки особо не давать. Не дай бог разобьёт, сама же и реветь будет. Посмотрит и сразу в шкаф, нянька покажет, в какой. И непременно, на ключ, непременно. Всё. Можете пока идти.

Проводив гувернантку взглядом, Любовь Гавриловна лишь пожала плечами - дядюшка назвал свою протеже безупречной, а на самом деле она нудная и унылая. Ни посплетничать, ни модные журналы обсудить…

***

Сложив ладони словно для молитвы и чуть касаясь кончиками пальцев подбородка, Таша минут десять зачаровано стояла перед куклой, усаженной гувернанткой в кресло, боясь дотронуться и нарушить всю эту невероятную красоту.

Наконец решилась: коснулась тёмных её волос, что были уложены в аккуратные букольки, каждая из которых закреплена шпилькой, украшенной бусиной. Благодаря фарфоровой бледности кожи и карим широко распахнутым глазам в обрамлении длинных ресниц кукла казалась живой, а пухлые щёчки с ямочками и аккуратные бровки дугой лишь усиливали это впечатление. Чуть осмелев, Таша расправила складки её платья, сшитого из тончайшего гипюра фисташкового цвета, под кружевным полотном которого обнаружился чехол в тон, под ним - панталоны с вышивкой. Попробовала расстегнуть блестящие пуговицы на перепонке, что удерживала канареечно-жёлтые кожаные туфельки на полных ножках, - получилось, потом обратно застегнула. Таша даже рассмеялась от удовольствия. Затем заглянула в полуоткрытую сумку, перекинутую через плечо маленькой модницы, и обрадовалась, обнаружив там миниатюрное зеркальце в блестящей оправе и расчёску, а также кошелёк из бисера, в котором позвякивали похожие на настоящие серебряные монетки.

Занятая разглядыванием милых подробностей, Таша не сразу заметила нечто странное в кукольном взгляде. А когда увидела, что один её глаз хоть и казался обыкновенным (тёмный зрачок и радужка ровного шоколадного цвета), но слева от зеницы в нём посверкивали серебристые искорки наподобие солнечных зайчиков; а второй глаз, если повернуть, скажем, куклу к окну, отчего-то менял оттенки, будто со светом в прятки играл, Таша даже ахнула от удивления, ей померещилось, что кукла внимательно следит за ней. Чтобы проверить - так ли это, девочка отбежала к двери.

Ну точно, наблюдает!

А вот если сюда?

Она кинулась к этажерке, что стояла возле окна, и радостно захлопала в ладоши, переливчатые задоринки и здесь нашли её.

– Нянюшка, нянюшка, она на меня смотрит, она - живая!
– закричала Таша, совершенно забыв, что та давно ушла, оставив её с новой воспитательницей и сказав, что с сегодняшнего дня заниматься с ней будет вот эта Мина Осиповна, а её, нянькина, забота - теперь только спать уложить да вовремя утром поднять.

Гувернантка понимающе улыбнулась:

– Таша, Варвары Ивановны здесь нет, - и добавила снисходительно, - позвольте вам заметить, что кукла живой быть не может, это же просто игрушка, и смотреть как человек, она тоже не умеет. Вы уже не малышка, должны это понимать.

Девочка уступать не собиралась:

– А моя - умеет!

– Хорошо, оставим пока этот разговор, - не стала спорить Мина и сменила тему, - думаю, что вы уже достаточно поиграли, поэтому сейчас пойдём на прогулку, - с этими словами она встала, чтобы отнести куклу в гостиную, однако Таша, раскинув руки, загородила кресло и с вызовом, глядя прямо в глаза, сообщила:

– Нет! Не дам. И гулять не пойду!

– Но почему же, Ташенька?
– удивилась Мина, ей говорили, что девочка не сильно капризная, а тут на тебе, никакого послушания, - погуляем, потом обед…, - продолжила она в некотором замешательстве, - всё должно быть по режиму.

– Не нужно мне никакого режима, я играть буду.

– Мне жаль вас огорчать, но, увы, придётся подчиниться правилам, - решив проявить твёрдость, гувернантка отстранила девочку и, осторожно взяв куклу, понесла в гостиную, чтобы запереть в шкафу. Как велела Любовь Гавриловна.

С Ташей приключилась истерика.

Она, заливаясь слезами, бежала за Миной Осиповной, ухватив её за подол, с воплями требуя вернуть понравившуюся игрушку. Нечаянно зацепилась пуговкой за бахрому скатерти, стащив её со стола, а вместе с ней и большую вазу с георгинами, забрызгав всё вокруг водой и засыпав паркет осколками.

Первой на её крики примчалась, охая и держась за сердце, нянька, за ней кубарем скатился с лестницы Митя с удивлённо вздёрнутыми бровями, из кабинета вышла недовольно-сонная Любовь Гавриловна, столпилась в дверях прислуга.

Такого они ещё не видали.

С растерянным лицом Мина пыталась отцепить Ташины руки от своего платья, но та держалась крепко, и кричала так словно конец света настал. Нянька сгребла девочку в охапку и оттащила в сторону, дав тем самым возможность гувернантке открыть шкаф и запереть в нём игрушку.

– Что происходит?! – Любовь Гавриловна с негодованием посмотрела на всклокоченную дочь в мокром платье, та чуть притихла, давясь слезами и всхлипывая, - Это что ещё за новости?!
– спросила она сурово, но разбираться в деталях не стала, - в любом случае ты наказана, такое поведение недопустимо. Марш в свою комнату и никаких игрушек, в углу будешь стоять до самого вечера. А вы, - кивнула в сторону гувернантки и няни, - будьте добры, обе зайдите ко мне, когда дитя успокоите.