Я злобно ухмыльнулся. Эти уроды похитили Диану. Не видать им ни капли моей жалости.

Гибкий купол был хорош тем, что под его прикрытием легко можно было колдовать. Пальцы вывели в воздухе двойное плетение. Я убрал защиту и пригнулся.

Сперва нити сложились в плоский диск, парящий над моей головой. Он быстро разрастался, превращаясь в настоящее оружие.

Вспышка! И острые грани светового диска задели всех в радиусе ста метров. Даже дома разрубили.

А я поднялся, смотря на окровавленную землю, на которой лежали десятки изуродованных тел. Хм, одного не хватает.

Я обернулся. Бах с ноутбуком в руках спешно полз к повороту на соседнюю улицу. Я же быстро его догнал и схватил за воротник робы, как провинившегося котёнка хватают за шкирку.

Однако компьютер он не отпускал. Вот же извращенец! Даже на пороге своей смерти думает о голых белокожих женщинах, а именно из-за них он и забрал устройство.

Я достал из кармана клочок ткани от платья Дианы и строго спросил:

— Где она?

— Не… не знаю, — залепетал он.

— Говори, — надавил я. — Иначе через пару минут будешь молить меня о смерти.

Бах побледнел.

Но самое ужасное… С окраины города доносились звуки боя… Аборигены решили прикончить моих людей.

— И сейчас же вели своим ублюдкам остановиться. За каждого из своих людей я убью сотню ваших, — процедил я.

У Баха расширились глаза. В них заблестел самый настоящий страх.

Да, лучше ему было не выводить меня из себя.

— Да кто ты такой? — выдал он, стараясь скрыть испуг.

Вышло плохо, я отчётливо слышал дрожь в голосе.

— Я — твоя смерть, — ответил я, глядя прямо в глаза вождю.

И он выронил ноутбук, чем вызвал у меня лишь усмешку.

— Останавливай бойню. Живо! — рявкнул я и поднял вторую руку, на которой уже загорался свет от моей магии.

Мне хватит лишь одного удара, чтобы прикончить этого никчёмного придурка. Развитая магия… тоже мне! Да эти деревенщины, кроме как топорами махать, больше ничего не умеют.

Вождь аккуратно вставил в рот два пальца и засвистел. В тот же миг звуки бойни стихли.

— Где она? — повторил я, указывая на лоскут ткани.

— Я говорю правду. Не знаю… Наши люди нашли их в пустыне, вырубили. А потом продали городским. Вот днём ушла повозка!

— Как добраться до этого города?

— Я собирался дать тебе проводника.

— Веди к нему! — кивнул я и отпустил Баха.

Всё равно не сбежит! И ноутбук я поднял. Теперь уже они его ни за что не получат. Мертвецам такое ни к чему…

Бах побежал от меня. Но через десять шагов перед ним выросла стена света, и он остановился.

— Тебе не убежать. А если не хочешь, чтобы от твоей деревни осталось лишь выжженное пятно, веди к своему проводнику, — велел я.

Со стороны я выглядел грозно. И моя решимость пугала аборигена куда сильнее, чем незнакомая в этом мире магия.

Это сработало. На этот раз Бах повёл меня в нужном направлении. По пути нам встречалось много людей, но все они спешили скрыться, чтобы не попасть под раздачу.

Мы пришли к одноэтажному дому, в котором не было даже двери. Зашли внутрь. И в нос ударил затхлый запах. Словно здесь кто-то сдох и до сих пор гниёт.

— Нак, — вождь потрепал краснокожего, уснувшего прямо на полу.

— А? — лениво ответил тот.

От остальных его отличали белые волосы, куда белее светлые, чем у стариков. И выжженная на лбу руна. Магический символ горел красным светом, даже когда абориген спал.

Я был готов, что Бах заведёт меня в очередную ловушку, и держал наготове пару заклинаний, готовый отразить любую атаку.

— Отведи этого человека в город, — велел ему вождь.

— На кой мне это?

Мозг автоматом переводил слова чужаков на родной язык. Пожалуй, пока это был единственный плюс от встречи с Бахом.

— Он всех нас прикончит. Ему тех девок надо, что мы продали, — шёпотом объяснил вождь.

— Прикончит, — рассмеялся Нак и, наконец, поднялся. — Дружину на него натрави…

Причём слово «дружина» было именно близкое по смыслу, поскольку аналога мой мозг подобрать не смог. А на языке аборигенов это звучало, как «оббет».

Странный язык, в котором совсем не было мягких согласных. Грубый. Но сейчас мне было всё равно. Эти чёртовы дикари продали мою жену!

— Мертвы все…

И тут Нак сам побледнел и, наконец, поднял на меня взгляд.