Я не удержался от презрительного хмыка. Весело, ничего не скажешь! И что мне теперь делать? Бояться этого, как выразилась Софья, «упертого козла» я точно не собирался. Да и не думаю, что император одобрит такую вот месть со стороны своего отпрыска. Это я и попытался донести до своей собеседницы.

— Плохо ты знаешь моего братца, — как-то печально покачала она головой.

— Ты лучше скажи, — поменял я тему, — что это было во время разговора с твоим отцом? Он какую-то магию применил? Ты словно неживой стала.

— А… ты об этом, — слабо улыбнулась девушка, — папа очень зол был, поэтому применил свою магию. Так-то он старается ее не использовать. Но я не против, мне скрывать нечего было.

— Что за магия?

— А ты не знаешь? — удивленно посмотрела она на меня. — Я думала, все знают.

— Не знаю, — развел руками.

— Он может заставить человека сказать правду. Причем от этой способности нельзя никак защитится. По крайней мере, пока ни у кого не получалось. Даже с защитными артефактами. Но он эту способность использует лишь в крайних, действительно очень важных случаях! — горячо добавила она.

— А чего же он к родной дочери применил? — не удержался я от вопроса

— Нападение на Великого князя — это очень серьезно, — заверила меня Софья, — так что тебе очень повезло!

Насчет того, что повезло, не сомневаюсь. По поводу способности императора. Это действительно круто. Только тогда почему он ко мне ее не применил? А вот если бы спросил, кто я такой…. Интересно, как бы он поступил, узнав, что я попаданец? М-да. Нет, знаете ли. Подальше от Василия Шуйского надо держаться. Может, Софья и права, упомянув, что он применяет ее только в особо важных случаях, но кто его знает, посчитает, что в отношении князя Черногряжского это важно… и писец, как говорится, котенку.

На этом тему я закрыл, да и моя собеседница явно обрадовалась этому. К тому же рядом с нами появился Эйзенштейн.

— Ваше Высочество, — поклонился он Софье, — вы все так же прекрасны и обворожительны!

Та величественно кивнула в ответ на его комплимент, и он уже повернулся ко мне.

— Князь! — Менеджер «Зловещих» прямо-таки лучился доброжелательностью. — Как я рад вас видеть! Обратили внимание? — Он кивнул в сторону танцевального партера, где народ шустро отплясывал под «Что такое осень». — У нас теперь основная часть репертуара именно ваши песни! И, насколько я понимаю, вы нас сегодня тоже порадуете? — Он впился в меня глазами.

— Порадую, — ответил я, протянув ему кристалл с записью трех песен.

— Отлично! — обрадованно произнес он, забирая запись. — Прошу прощения, но мне хотелось бы это прослушать. Не терпится, знаете ли, услышать ваши новые шедевры!

— А что за песни? — поинтересовалась у меня Софья.

— Песни как песни, — пожал я плечами. — две быстрые, одна медленная.

— Вот бы их послушать… — заговорщицки сообщила она мне.

— Ну будет гитара, сыграю, в принципе, чего уж там, — пожал я плечами.

— Павел! — Я невольно вздрогнул от восклицания вновь появившегося перед нами с Великой княжной Эйзенштейна. — Извиняюсь, Ваше Высочество, но я услышал желание князя исполнить свои новые песни… так почему это не сделать сейчас? Инструменты, как вы понимаете, есть на любой вкус! — Он лукаво улыбнулся.

— Но там акустическая гитара нужна, — попробовал отмазаться я. Честно говоря, выступать перед подобной аудиторией мне не хотелось. Не то чтобы я так боялся сцены. В Рочестене эта вполне объяснимая боязнь меня миновала, просто не хотелось облажаться. Я, конечно, играл на гитаре, но одно дело сбацать друзьям в своем мире или в студии «Зловещих мутантов», и совсем другое — на балу в императорском дворце. Но, похоже, мой отказ не поняли бы. К тому же как раз вернулись девушки, которые, как я понял, уже неплохо так подружились с Скуратовыми и Милославской.

Короче, известие, что князь Черногряжский исполнит новые песни, которые написал для «Зловещих мутантов», облетело присутствующих моментально. В результате мне ничего не оставалось, как, вооружившись гитарой, врученной мне Эйзенштейном, отправиться на ту самую сцену, где ребята из «Зловещих» уже закончили играть и теперь, судя по всему, ждали меня.

Пожав им руки, я устроился с акустической гитарой на любезно поставленном рядом со мной стуле.

М-да… далеко не все смотрели на меня благожелательно. Я насчитал по крайней мере пятерых, которые явно не испытывали ко мне добрых чувств. Правда, почему это происходило, я терялся в догадках. Никого из пятерых я не знал. Да и свои чувства они весьма хорошо скрывали. Если бы не глаза…

Но я решил не обращать на это внимания и, подстроив гитару, сбацал все свои три новые песни. Правда, если «Дурак и молния» и «Жаль, нет ружья» можно было спеть нормально, то вот «Я свободен»… Ну обычный у меня голос, в принципе. И так, как Кипелов, увы, я петь не мог. Так что пришлось исполнить ее немного по-другому, чем оригинал. Думаю, вокалист «Зловещих мертвецов» сделает это гораздо лучше. Голос у него был не в пример сильнее моего.

Спел три песни. В перерывах между ними, которые я делал минимальными, как ни странно, народ молчал. Я было уже подумал, что не зашло и меня ожидает полный провал, но когда отзвучал последний аккорд «Я свободен», которую зарядил последней, аудитория взорвалась громом аплодисментов. Что ж, Рочестен по достоинству оценил творчество земных авторов, да простят они меня за невольное воровство. Но что надо было особо отметить, раздраженных и злобных взглядов адресованных бывшему изгою и нынешнему «выскочке», стало гораздо меньше. Музыка творит чудеса.