— А кто Вас учил, святой отец? — зацепила меня реплика игумена.

Очень мне хочется увидеть тех, кто учит оперировать артефактами. Глядишь, много нового для себя узнаю.

— Позже расскажу. Сейчас ты мой учитель, а я твой послушник,– отрезал святоша.

Всё таки тяжело зрячему слепого учить. Благо игумен уже умеет хорошо обращаться со своим артефактом — лечилкой.

В общем, изготовление светового перла заняло у меня всего четверть часа, а обучение длилось почти час. Зато и я, и святой отец остались довольны. Я тем, что удалось сделать что-то новое, а игумен — полученным артефактом. Ещё бы отцу Ионе не быть довольным, если у него теперь имеется фонарик, прожектор и даже световая бомба в одном флаконе, то есть в одном перле.

— Так кто Вас учил, святой отец? — не забыл я про обещание игумена.

— Тот же, кто и лечащий артефакт мне делал,– бережно закрыл игумен коробочку с артефактом и спрятал её где-то в глубине своего одеяния, — Серафим Саровский.

Твою ж мать! Час от часу не легче. Святые умеют артефакты делать! По крайней мере, один из них точно умеет, если игумен не врёт. Как же я ошибался, полагая, что только мне доступно грузить людей. Оказывается отец Иона делает это ничуть не хуже меня.

Казачок, посланный дедом, перехватил нас на обратной дороге. С его слов, он уже успел побывать в Михайловском, откуда его и направили в монастырь, по нашим следам.

— Барин, Пётр Абрамович велел передать, чтоб вы сломя голову к нему мчались! — закрутился он на разгорячённом коне около наших дрожек.

— Беда какая случилась? — спросил я первое, что в голову пришло.

— Никак нет. Радость великая! А какая именно, мне не ведомо. Но Павел и Пётр Исааковичи изволили друг друга на улице шампанским обливать.

— Скачи обратно. Доложишь, что поспешаю, как могу, — махнул я ему в ответ, и он помчал, срывая коня в галоп, только пыль вслед заклубилась.

То, что в усадьбе что-то произошло, стало понятно уже при въезде в ворота. Дворня бегает, как наскипидаренная.Конюхи коней в четыре руки начищают, а из под кареты чьи-то ноги торчат и дёгтем оттуда изрядно воняет.

— Прибыл наконец-то, — облегчённо выдохнул дед, у которого от волнения даже лицо побагровело, — Вызывают нас к Их Высочеству! Всех четверых! Иди, отметь это с дядьями, и марш к себе, собираться. Смотри, чтобы форма парадная у тебя вычищена была и без единого пятнышка! Мы за тобой завтра на рассвете заедем. Не вздумай проспать! И много вещей не бери. Налегке поедем.

С братьями Ганнибалами мы опрокинули по стопке, а там я и откланялся.

В самом деле, собираться пора. Обратно в Михайловское я не скоро вернусь, так что надо сообразить, как мне всё ценное получше упаковать. Опять же, пара моих драгоценных сундучков… С одним из которых я уже сегодня в путь отправлюсь, хоть посреди ночи, хоть ползком. У меня Великий колодец Материи не выкачан!

И я съездил и выкачал! Пусть не на полную, а ровно до той поры, пока мой сундучок не заискрился, давая понять, что он полон. А в колодце ещё осталось, и немало!

Деревеньки, станции.

Снова деревеньки и вновь станции. И бесконечная тряская дорога.

Разве что в Порхове да Луге мы останавливались переночевать, да и то я это смутно помню, потому что мы с дядьями пьянствовали всю дорогу.

А что ещё в дороге делать? Разве только в карты играть, но жутко трясущаяся карета мало располагает к подобному вида досуга.

Вот мы и дегустировали кальвадос. Активно. Уж больно родственникам понравился мой рецепт с добавкой магии. Нам дворня деда специально по бутылкам немного разлила этого напитка в дорогу. Пару ящиков всего.

Зато я узнал, что водочная бутылка равна одной двадцатой ведра, то есть шестьсот миллилитров, а не пол-литра, как в моём бывшем мире. После этого фраза — «Сообразим на троих», для меня обрела новые краски и зазвучала вполне логично — по двести грамм на брата очень даже нормально.

Дед терпел наш проспиртованный экипаж двое суток и утром третьего дня пообещал разбить весь оставшийся запас спиртного о наши пустые головы.

— К Императору едете, бестолочи, а не к девкам в соседнюю деревню, — выговаривал нам Пётр Абрамович, вставляя в свою речь такие обороты, что аж мой тульпа Серёга заслушался.

— Силён старик,– восхищался Сергей. — На лицо, вроде, негр негром, а матом кроет — любому русскому фору даст. Одно слово — генерал.

В общем, дедова выволочка возымела эффект, и в Царское село мы въезжали такими трезвыми, что аж самим противно было.

По мере приближения к Екатерининскому дворцу меня не покидали мысли о том, что я приближаюсь к тому месту, где несколько месяцев назад появился в этом мире. Вот проехали мимо флигеля, в котором расположен Лицей. Немного наискосок и будет тот самый Кухонный пруд, на берегу которого меня откопал Ржевский. Странные чувства. Вроде пробыл здесь всего лишь около недели и в то же самое время, словно прожил тут почти шесть лет.