Девушка расправила и без того прямую спину, высоко подняла голову и ответила бесстрастным голосом, над которым так бились её наставницы.

– Уверяю, Александр, что Вы ошибаетесь и принимаете меня за кого-то, кем я не являюсь. Я обычная учительница. И все, что Вы мне приписываете не имеет под собой никакого основания.

Вот так. Аннет гордилась бы своей воспитанницей.

Александр не стал продолжать расспросы и ловко замял опасный разговор, который мог привести чёрт знает к чему. А Катя думала, что ещё не готова открыться кому-либо. Да, она юна и растеряна, и нуждается в благосклонном участии. Но тот ли это человек?

Они поболтали, допили кофе, Александр проводил её до купе. Прощаясь и дежурно целуя руку, сказал:

– Вы совершенно необыкновенная девушка! Я очень рад нашему знакомству. Это моя визитная карточка. Если возникнет потребность в помощи или просто захотите попить кофе в приятной компании – милости прошу. Да, кстати, я всё уладил и более Вас не побеспокоят. Разрешите откланяться. И, надеюсь, до свидания!

Катя переживала до конца поездки, опасаясь, что кондуктор вновь заявится, но всё завершилось благополучно. И при высадке из вагона, на перрон московского вокзала, он даже помог ей спуститься и вынести саквояж, заискивающе улыбаясь. Девушка в удивлении смотрела на него.

– Доброго пути, сударыня! – угодливо и льстиво кланялся он. – Благодарность Вашему другу от жены моей и деток, за щедрость и доброту.

– В чем дело, любезный? Вы это о чём?

– Ну как же-с, как же-с! Такой щедрый господин за Вас похлопотал-с! Большой человек, надо понимать-с!

Катя догадалась. Александр заплатил за неё! И что он там бормочет про большого человека? Она смотрела на кондуктора, размышляя расспросить или нет. Но высокомерие, и нежелание опускаться до лишнего контакта с обслугой, решили дело. Тем более, что у неё впереди и так много забот. Александр подождёт. Его визитная карточка была убрана в кармашек саквояжа, к другим бумагам.

Прошел всего месяц после смены власти, а в их маленьком мирке уже наступили непростые времена. Наши героини чувствовали усиление враждебности Катеринки, по-прежнему не зная причины. И если в отношении Матильды можно предположить соперничество, то неприязнь к Лизавете оставалась за гранью понимания. Они продолжали общаться, но с осторожностью. Когда Катеринка видела подруг вместе, непременно делала язвительные замечания на тему распущенности и лени нынешней прислуги, находила горничной задание и немедленно отсылала исполнять.

Катеринка урезала траты на хозяйство, выбрала из девушек фавориток и стала плести интриги без стеснения, стравливая и ссоря всех между собой. Теперь некому было её остановить. Класс посетителей снизился. Нынче в заведении принимали не только респектабельных господ по вечерам, а ввели дневные посещения, для мелких приказчиков, студентов и даже проезжих извозчиков. Назначались дежурные девушки, которые занимались новой клиентурой поочередно. Несколько работниц уволились, и Катеринка заменила их девками совершенно пошлого пошиба, с большими проблемами по части гигиены и манер. Лизавета, шокированная беспорядком и грязью в их комнатах, изнемогала от работы.

Аксинья тоже ворчала. Готовить приличные блюда из того, что теперь закупалось по распоряжению новой хозяйки, становилось всё труднее.

– Охтимнеченьки! – причитала она и сердито рассказывала Лизе, забежавшей к ней на минутку. – Капуста подгнившая, морква с картохой вялые. Мясо не мясо, а ремьё какое-то, несвежее, нужно вымачивать. Мука с примесью сора. Посыкаться из такого готовить? Пусть почечуй у приказчика на седалище вылезет – сбагрил нам гнильё. У меня вехотка для посуды и то посвежее будет! От готовки вонь на всю округу! Погоди, сейчас яишенки тебе сгоношу. Яйца сама покупала, точно бодрые.

Но еду для хозяйки, её фаворитов и гостей продолжали приносить из ресторана. Респектабельность заведения стремительно катилась вниз.

На фоне неблагополучных перемен Лиза переживала личную драму. На отчаянное письмо, с просьбой забрать её домой и уверениями, что теперь есть деньги на приданое (подарок от Матильды и Мишеля), от матери пришел ответ. Родительница сообщала, что Никита женился и нет никакой надобности возвращаться так срочно. Тем более, что непонятно откуда взялась сумма. В письме содержались ядовитые намеки на неприличный способ заработка и подмоченную репутацию, которая плохо скажется на семье.

Кухарка испытывала к Лизе искреннюю симпатию, и видя, как страдает девушка, поведала, что мадам Жанетт в вечерних беседах за рюмкою, делилась новостями из Лизиного дома.

Мать, сразу после отъезда дочери, стала всем рассказывать о том, что та пошла по кривой дорожке. Встревоженная родительница вынуждена была отправить кровиночку подальше. А сама тем временем сосватала Никите свою двоюродную племянницу.

Лиза не верила. Не мог Никита так с ней поступить, ведь любил, клялся. Но и кухарке к чему врать? Значит правда. Но тут же жарко защищала Никиту перед Аксиньей. Его принудили, а любит он её, Лизу. И на что там польстилась разлучница, ежели маменька говорила о невыгодности Никиты как жениха?