А без веры и уважения какая жизнь? Зачем мы вместе? Только из-за детей? Так для этого необязательно жить семьей.

Я старалась. Правда, старалась. Все делала с радостью и любовью. Вот только Феликс не оценил. Отнесся как к должному. Но я же ему не домработница, правда?

Руки опускаются от обиды и вместо радости душу охватывают смятение и ярость. Классно устроился Сарычев! Тут тебе и прислуга, и дети. Все сразу!

«Нет, так не пойдет!» – тяжело поднимаюсь с места. И чувствую себя чужой в этом огромном особняке.

«Ты о чем размечталась, девочка?» – ругаю саму себя. На что понадеялась?

«Он говорил, что любит!» – оправдываю Сарычева и собственную наивность.

«Конечно, говорил! Надо же было ему удержать тебя и вступить в отцовство. Дом обещал подарить… Ну-ну», – усмехаюсь горько.

Да не нужен мне этот дом без любви и радости. И Сарычев не нужен. Лучше жить отдельно и тосковать от неразделенной любви, чем тереться спинами и чувствовать себя ненужной.

Каждый момент чувствовать!

«Ну какая любовь? О чем ты? – снисходительно спрашивает внутренний голос. – Феликс – манипулятор. Умеет внушать людям нужные эмоции».

Собственной полной ничтожности, врожденного слабоумия и неполноценности.

А потом и детей научит так же относиться ко мне.

– Нет! – решительно поднимаюсь с лавки. По дороге в дом звоню Раде.

– Что мне делать? – рыдаю в трубку.

– Не руби с плеча, милая, – просит она. – Выдыхай.

– Не могу, – признаюсь честно. – Я ему не нужна. Вон, всех собак на меня навесил и уехал гордый до невозможности. Он не любит меня, Рада!

– Что ты намерена делать?

– Хочу уйти от Феликса. Сесть в поезд и уехать куда-нибудь. Продам дом в Шанске и куплю квартиру где-нибудь у моря… наверное.

– А приезжай к нам, если все равно куда ехать! – порывисто предлагает Рада. – Много вещей не бери. Садись в поезд. А тут мы тебя встретим. Не вешай нос, Лара. Если любит, примчит. Нет – устроит разборки. Так и проверим. Папа говорит, Сарычев этот сожрет тебя. Слишком он прошаренный. Изощренный манипулятор.

– Да я и сама знаю, – всхлипываю я.

– Вот и приезжай. Организуем тут клуб беременных белок, – смеется Рада. Старается меня поддержать.

Утираю слезы и решительно захожу в дом. Закидываю майку с легинсами в сумку-шоппер. Туда же кладу ноутбук и смену белья. Те самые вещи, что покупала сама. Даже платье, подаренное мне Сарычевым в первый день, оставляю.

Нашел как приручить меня!

– Чапа, иди сюда, – пристегиваю поводок к ошейнику. И ума не приложу, как мне с собакой до Москвы добираться. И так все сложно.

Но и оставить пса не могу. Мой он, никак не Феликса.

От обиды внутри закипает черная жгучая пена. Словно обволакивает меня всю, разъедает душу.

«Как ты мог? Как?!» – в который раз обращаюсь мысленно к любимому и не получаю ответа. Беру в руки телефон, намереваясь позвонить. И останавливаю себя.

«Не набивайся! Он же тебе не позвонил. Не извинился».

Ладно, завел его Морозов. Но уже прошло больше часа, мог бы и остыть. Спокойно бы поговорили. А так… Слишком быстро и спокойно предал меня Феликс. Значит, изначально был по другую сторону баррикад. И не любовь это. Не любовь…

Утираю слезы и в который раз понимаю, что не могу здесь остаться. В каком качестве? Жены? Так Сарычев женат на другой, и разводом там не пахнет.

Это я, дура, поверила!

Правильно в Шансоньетке пишут, кто я. Сожительница прокурора. Звучит ужасно.

Открыв приложение, ищу билет до Москвы. А их нет! На сегодня осталось одно купе в СВ-вагоне. Выкупаю его одним махом. Я работаю. Могу себе позволить. Зато до Москвы буду ехать спокойно. И Чапе целая полка полагается.

– Ну, все. Пока, – обвожу медленным взглядом холл. Печально смотрю на зеркала, висящие напротив. Солнце отражается в них и заливает светом всю комнату. От того и на душе становится радостно и светло.

Было. А теперь нет. Без взаимной любви все здесь чужое.

– Пора, – вызываю такси до вокзала. Наспех пишу прощальную записку и выхожу со двора, захлопнув калитку.

Вот все и закончилось.

По дороге на вокзал стараюсь не смотреть в окно. Честно говоря, я влюбилась в тихий и уютный Шанск. Встретила тут любимого мужчину. Мечтала о семье. Да мне нигде так хорошо не жилось, даже в родном городе!

Не хочу уезжать. Но и остаться не могу. Тяжело жить рядом с всесильным прокурором. Ходить с ним по одним улицам. Должно быть расстояние. И рамки.