А идея моя касалась птицефермы. Вернее, инкубатора для вывода цыплят, утят и гусей. Я «заболел» этой идеей ещё в возрасте пятого класса. Однажды, отдыхая у бабушки, на чердаке у неё обнаружил ящик с книгами. Бабушка сложила туда детскую литературу, которую читали её дети, и убрала, поскольку выбрасывать книги или использовать их для растопки печи было не в её правилах.

Естественно, что я перечитал всё, что там хранилось. Особенно заинтересовал меня рассказ Носова «Весёлая семейка». Именно он и стал отправным толчком. Я тоже стал пробовать конструировать инкубатор.

Бабушка, с которой я поделился своей мечтой, где-то купила терморегулятор, а сосед дядя Вася выделил старый неработающий холодильник. В качестве системы нагревания я использовал лампочки на двадцать ватт, подсоединив их к терморегулятору паяльником. В общем, дело это оказалось довольно кропотливым, но к концу лета у бабушки во дворе копошилось штук тридцать цыплят, выведенных лично мною!

Я сразу стал считать себя в этом деле асом. Потом научил и бабушку управляться с агрегатом,. Только она стала закладывать в «холодильник» не как я, по пятнадцать-двадцать яиц, а почти до трёхсот штук, причём уже апреле, когда я ещё учился, так что в мае меня уже встречали вполне подросшие цыпочки. И не десять-пятнадцать, а целая стая! Большую часть, бабуля, конечно же продавала, но и у неё оставалось кур немало.

Не подумайте, что все яйца укладывались одним днём – такое количество бабушка просто не могла собрать даже со всей деревне. Да и выхаживать разом такое количество одинаковых птенцов довольно сложно. Поэтому она распределяла яйца так: делала закладки по сорок штук каждые пару дней. А чтобы не запутаться, красным карандашом ставила на скорлупе дату, когда яйцо попадало в инкубатор.

Позже в Интернете я много чего прочитал на интересующую меня тему. Оказалось, что примитивные инкубаторы использовались ещё в давние времена, примерно за полторы тысячи лет до нашей эры. Первое появление инкубаторов зафиксировано в Древнем Египте. Археологи находили различные приспособления для вывода цыплят (ямы, бочки, печи, небольшие постройки) и в других странах. А в Китае, оказывается, иногда даже использовали специальных людей, «вынашивающих» яйца на своём теле в специальных сумках, сшитых из рыболовных сетей!

Но все эти варианты сейчас я отмёл, однако взял из каждого по крупице рационального. Без терморегулятора, который если не будет врубать-вырубать подачу тепла, то хотя бы сообщать о том, что температура достигла пограничного значения, обойтись невозможно. Вот созданием такого терморегулятора я и хотел озадачить «мозговой центр Афоня+Егоровы».

... Через две недели в нам явилась миграционная когорта крепостных татар, выкупленных мною у князя Мурата. Взрослые люди шли пешком, изредка присаживаясь на телегу, когда ноги уже совсем отказывались идти. Иногда и дети по собственному желанию спрыгивали и шагали рядом с родителями. Основной скарб татар состоял из разобранных юрт, посуды и зимней одежды.

Выгрузившись на пустыре, переселенцы быстро распределили места для каждой семьи, мужчины занялись установкой жилищ, а женщины – разведением костров для приготовления еды. Дети помогали взрослым, большинство пошло собирать валежник, часть поскакала на родник за водой. Такая дисциплина меня удивила и порадовала. Не было ни споров, ни скандалов. Все вопросы решал один бородач средних лет, видимо, он и был в этом коллективе главным.

Я подошёл к нему познакомиться. Вожака звали Алимом, он довольно сносно говорил на русском. Но среди остальных переселенцев были и те, которые почти ничего не понимали на нашем языке. Алим успокоил меня:

– Господин! Татара умный, я буду с ним учить, она быстро понимает.

Ндаа… Быстро понимает – это здорово. Будем надеяться.

Мулы меня особенно удивили: в наших краях я таких животных пока не встречал. Мне захотелось оставить их у себя для работы в поле и перевозки грузов. В письме, адресованном мне князем, говорилось, что мулов назад отведёт погонщик Гаяз.

Я подошёл к парню, распрягающему мулов. Он был грустен, то и дело бросал красноречивые взгляды на одну из девушек.

– Скажи, Гаяз, а тебе очень хочется возвращаться домой? – обратился я к юноше, надеясь, что он поймёт меня.

На моё счастье, парень умел говорить по-нашему. Он отрицательно качнул головой.

– Я могу поговорить с Муратом, чтобы он продал тебя мне, – проговорил я.

– Нет! Я не крепостной, меня нельзя купить, – парень гордо задрал голову.

– Тогда всё отлично! Оставайся здесь, рядом с любимой. Не надо гнать мулов назад. Я сам съезжу к Мурату и договорюсь с ним об их покупке. Твоя же обязанность будет ухаживать за скотиной, пасти, оберегать. Сейчас в Новом Тукшуме освободилась конюшня – можно перегонять скот в неё. За работу я буду тебе платить. Жить будешь с доме недалеко от конюшни.

Услышав слово "конюшня", парень вздрогнул. Видимо, он некоторое время жил среди русских и даже был зависимым, поэтому это слово у него прочно вошло в голову и ассоциировалось с поркой. Он набычился, произнес несколько слов (по-моему, ругательств) на татарском, а потом перешёл на более или менее понятный мне диалект:

– Гаяз не будет пороть людей. Никогда не будет!!! У Гаяза чистые руки, он не станет этого делать.

– На моей конюшне никого не порют. Там держат скотину. Тебе не надо будет никого пороть, – внятно, как глухому, я стал объяснять парню свою мысль.
– У тебя будет свой дом. А ещё там есть огород. Тебе нужна будет жена, я думаю. Я буду тебе платить за работу деньги, и ты очень скоро сможешь жениться, – я проследил за реакцией Гаяза. Он был удивлён и мельком бросил взгляд в сторону всё той же красивой молодой татарочки. – Если она крепостная, я дам ей вольную ещё до свадьбы.