— Ты знаешь, кто они?

— Я точно знаю, что Ливин была знакома с ними. Но наша память пострадала от яда Уфы. Моя жизнь была на волоске, и если бы не мама… — с любовью посмотрев на Яриму, продолжила: — Хочу, чтобы вы поняли, все сказанное здесь должно остаться между нами. Если кто из насильников узнает, что я осталась жива, — я замолчала, давая графине обдумать услышанное.

Флави поднялась и опустилась на колени перед Яримой.

— Спасибо, что находились возле моей дочери, охраняли ее сон, согревали материнским теплом, даря свою любовь, дали силы бороться за жизнь.

— Встаньте, — вскочив с дивана, Ярима бросилась поднимать Флави. — Это я должна просить у вас прощение за ошибку молодости. Смерть дочери сильно на меня повлияла. Увидев своего мужа с другой женщиной, находилась, словно в тумане. А здесь граф…

Мать замолчала. Я ее понимала. Что теперь говорить. Прошлого не воротишь и будешь до конца своих дней нести эту ношу на душе.

Две женщины с опухшими от слез глазами вновь возвратились на диван.

— Ты ведь разрешишь видеть тебя хоть изредка? — голос Флави дрогнул, она с надеждой посмотрела на меня.

Слезы горячими ручьями заструились по моим щекам. Встав с кресла, я опустилась на колени перед графинями. Обхватив их ноги, положила голову между их коленями.

— Я — самая счастливая девушка в мире Карвас. У меня две мамы. И больше мне ничего не надо.

От ощущения прикосновения женских рук к моим волосам я в очередной раз разрыдалась. Одни пальчики узнала сразу, а вот бережное прикосновение других всколыхнуло забытые воспоминания памяти Ливин. Каждая мать успокаивала меня по-своему, дарила свою любовь и нежность.

— Всю жизнь буду винить себя за то, что отправила Ливин на этот бал.

Я подняла голову, с недоумением посмотрела на Флави.

— Обычно девушек выводят в свет в свое двадцатилетие. И вдруг такая новость: «Герцог Вильгар Арвайский и граф Дирван Маджонский решили посетить летний бал в Сингане». Какая мать откажется от такого везения. Никогда себе этого не прощу.

При упоминании имен убийц я отвела взгляд в сторону, стараясь не выдать своего внутреннего состояния, вымолвила:

— Нет ничьей вины. Так сложились обстоятельства.

— Ты права, моя девочка. И чья же здесь вина уже никому не разобраться, — тяжко вздохнув, графиня Корхарт продолжила. — Родители Риан Орховской умерли. Наследство получил родной племянник Корнеила. Брат Орховского обеднел. Неурожаи. Но говорят, наследство оказалось в достойных руках. Роберт не чурается работы и даже после въезда в новые владения не бросил трудиться. Вроде и должность небольшая, страж у ворот столицы…

Флави замолкла, видно, поняв, что нас мало интересуют новости о незнакомом нам человеке. Бросив на меня виноватый взгляд, вымолвила:

— Мы тоже разорены. Мне и помочь тебе нечем, — закрыв лицо руками, Корхарт разрыдалась.

Вскочив с кресла, я присела возле матери, обхватила руками вздрагивающие от плача плечи, стала успокаивать.

— Только не думай о деньгах. Приезжай сама, когда пожелаешь, и сестру с братом привози. Если, конечно, они захотят познакомиться с сестрой по отцу. Когда Флави подняла на меня заплаканное лицо, я поцеловала ее в щеки, шепнув:

— Помни. Любое твое неосторожно сказанное слово может привести к моей погибели: молчи при любых обстоятельствах. Молчи, когда меня будут поливать грязью. Молчи, когда мое имя будут втаптывать в землю. Молчи, когда будут плевать мне в лицо. Ради нас — молчи.

— Нет, моя красавица. Я молчать не буду. Хватит. Заставлю Рихарда призвать тебя своей дочерью. Ты не будешь незаконнорожденной.

Я с недоумением посмотрела на Яриму, но ту, пожалуй, заинтересовало высказывание графини Корхарт.

— На мой взгляд, это лучший для нас выход. После признания отцовства уже никто не сможет посмотреть на тебя косо. Ты сможешь появляться на приемах и балах.

«И посмотреть в глаза убийц перед тем, как мой нож вонзится в их кишки». Подумав об этом, я вскочила.

— Не знаю, как это будет смотреться со стороны, но мне тоже нравится это предложение. На улице уже стемнело. Мам, ты же не будешь против того, что мы тебя проводим до дома? — улыбалась во весь рот, я старалась не выдать того состояния, когда на душе скребут кошки. Воспоминания разворошили в душе «затихший на время зимней спячки улей». Хотелось рвануть и воплотить задуманное. Но бросить матерей, когда они так нуждаются в моей поддержке — не могла. Мне предстояло найти способ заработать деньги и ждать момента…