«Мы поняли с тобой, что не нужны друг другу

Мы поняли с тобой, что между нами вьюга…»

Что удивительно, сразу после второй строчки слов меня накрыло холодной лавиной снега. И чем дольше я пела, тем больше понимала, что погружаюсь в кокон холода и отчужденности от переживаний, душевных страданий, боли и смерти. Странные, новые, невероятные ощущения, снявшее напряжение и принесшее покой. Я уходила с головой в удивительное действо, прочувствовала каждой клеточкой тела насыщение умиротворения и ликование погружения в ледяную глубину блаженства, отрешенности от мира.

Где-то на отголосках сознания поняла, что карета остановилась. Вынырнув из оков безразличия, разомкнула веки. Чуть приоткрыв рот, выдохнула изо рта холодное облако. Ухмыльнулась мыслям:

«Это что-то новенькое. Но так легко и спокойно. Словно все мои чувства находятся в заморозке. Ладно, потом разберусь. Сейчас ванна и баиньки».

Долгожданный сон не принес радости. Не успев закрыть глаза, я вскакивала и мысленно вонзала клинки в сердца двух убийц. Вскочив в очередной раз, поняла, что больше так продолжаться не может. Решила проверить новую обретенную способность. Едва прокрутив в голове первые две строчки песни, мгновенно погрузилась в кокон спокойствия. Подбив подушку, обняла ее и уплыла в царство Морфея, где меня уже никто не беспокоил.

Открыв утром глаза, широко зевнула, проклиная выродков, не давших мне спать. Но, вспомнив, как вчера задела самолюбие Дирвана, тут же вскочила с кровати.

Мне кажется, я еще никогда не занималась с таким остервенением. Сначала разминка, а затем точные удары острого лезвия в тела манекенов, изображающих для меня насильников.

Изнемогая от усталости, обернувшись Уфой, заскользила по полу в сторону блюдца. Разинув пасть, дождалась, когда с моих клыков капнет яд, и со вкусом удовлетворения совершила оборотничество.

Окунув клинок в прозрачное токсичное вещество, вытащила острие. Полюбовалась на смертоносные капельки, стекающие по острию. Осторожно засунула оружие в ножны и с чувством выполненного долга покинула потайную комнату…

Позавтракав утром с матерью, постаралась не выдать своего внутреннего взволнованного состояния. Добиться спокойствия опять получилось легко. Достаточно было мысленно пропеть строчки любимой песни. Поцеловав в щеку Яриму, отправилась на репетицию. Коллектив уже сформировался. Теперь для гармоничного звучания требовалась каждодневная прогонка и спевка ансамбля.

Кстати, задействовала в работу троих сыновей Лакрес. Сева и Гави — погодки двадцати и девятнадцати лет. Марху недавно стукнуло семнадцать. В первую очередь, проверила их музыкальные способности. Оказалось, что у молодых людей присутствует музыкальный слух, и вокальные данные были неплохими. Но этого было очень и очень мало. Для обучения их нотной грамоте и постановки голоса нужно затратить не один год. Поэтому пока вечерами парни прислуживали посетителям, а днем осваивали азы музыкального поприща.

Гави рвался к барабанной установке. Новшество для этого мира. И патент на нее я удачно зарегистрировала. Здесь на каждое твое творение нужен был магически закрепленный договор. С другой стороны, это не давало возможности некоторым умникам слизать и присвоить твое изобретение.

У Севы был красивый высокий баритон, а Марх басил низким мужским диапазоном, отчего доводил меня до смеха. У такого «щуплого прыща» такой низкий бас. Но, возможно, тембр голоса у него еще не установится, поэтому отложила его распевку на полгода.

Из музыкантов у меня были три виолончелистки. Ализ и Дора играли на виоль д,амур — вид «ручной» виолы с таинственным нежным звучанием тембра, напоминающего человеческий голос. Маргит великолепно управлялась на да гамба — «коленной» виоле. Все девушки были сиротами. Воспитывались в частном пансионате по полному его обслуживанию. Если за проживание сироты вносили деньги дальнее родственники, то помимо получения образования девушек обучали игре на музыкальных инструментах. Если же слух отсутствовал, то их натаскивали в роли гувернанток, экономок и медицинского помощника. Остальные девушки получали более низкую профессию вышивальщицы, швей, повара и продавцов.

В конторе по найму оставляли данные и молодые люди из разорившихся богатых сословий. Так с баронессой Тимеей у меня вышла долгая беседа. Можно было понять девятнадцатилетнюю девушку, оказавшуюся в тяжелом семейном положении и без монеты за душой, но не желающую опускаться до игры в таверне. И лишь утвердительное заверение с моей стороны, что на ее честь никто не посягнет, сдвинули лед недоверия. А знакомство с тремя хохотушками растворили ее окончательные сомнения. Кареглазая шатенка с виртуозной игрой на флейте легко вклинилась в наш небольшой коллектив.