– Даг, – облегченно выдохнула Николетта растрескавшимися губами. – Забери меня отсюда, я не понимаю, что происходит.

Она боялась оторвать взгляд от жениха. Боялась, что он просто порождение ее уставшего мозга и сейчас исчезнет. Ведь что Дагу делать здесь? С чего бы ему стоять напротив связанной невесты и не делать даже шага навстречу? С чего? Секунда, другая… Реальность жесткой мочалкой методично и безжалостно стирала с нее все иллюзии и представления о своем будущем!

Даг старался не смотреть любимой в глаза, виновато опускал голову и переминался с ноги на ногу, как нашкодивший ребенок. Он и не думал помогать! Николетта презрительно сморщилась:

– Не думала, что у вас приняты такие семейные встречи.

– Милая, – парень покраснел и попытался оправдаться. – Ты только расскажи отцу то, что он хочет знать, и все будет хорошо.

–Что хорошо? – горечь разъедала и выжигала все внутри. – Ты сделаешь мне лоботомию, чтобы я все забыла? Вернешь мне дом, дядю и мою жизнь?

Она почти сорвалась на крик – истошный, горячечный и отчаянный. Не в силах выносить этого Даг отвернулся, крепко зажав уши руками, и тихонько поскуливая. Сейчас он вовсе не напоминал того красавца, внимание которого когда-то польстило Николетте.

– Хватит спектаклей, – невозмутимо оборвал ее Мэйсон. – Помнится, твой дядя был довольно деловым человек и что-то, думаю, сумел втолковать тебе. Поэтому сейчас я задам пару вопросов и только от твоих ответов будет зависеть мое дальнейшее отношение к ситуации.

Он властно кивнул своим подчиненным, мгновенно ретировавшимся из помещения, и повернулся к сыну, презрительно скривив губы:

– Подбери сопли, Даг. От тебя сейчас нет никакой пользы. Я взял тебя только потому, что понадеялся на твое влияние. Сейчас вижу, что ошибся, – старик раздраженно хмыкнул и сосредоточился на сидящей девушке. – Итак, девочка, я хочу знать только одно – где сейчас дневник?

– Какой дневник? – Николетта, уверенная в том, что больше ее пронять ничем не удастся, недоуменно вытаращила глаза.

– Я и не ожидал, что ты так легко сдашься, но все же надеюсь на твое благоразумие и повторю – где дневник?

– Я не понимаю, о чем вы! У меня нет никакого дневника.

– Не стоит упрямиться, – Мэйсон навис над ней, явно упиваясь своим положением, – твое колечко выдало тебя с головой.

– Причем здесь кольцо? Я ничего не понимаю.

– Понимаешь, понимаешь, девочка, – зашипел старик, нервно потирая руки. – Ты не могла вцепиться в это чертово кольцо без дневника. Ты точно знала, что искать и куда двигаться дальше. Поэтому давай оставим игры – ты не в том положении, чтобы отнекиваться.

Николетта смотрела в его пустые глаза и отчетливо понимала, что ей уже никто не поможет. Она даже не представляла, о чем говорил Итонсон, но старик вел себя как безумный и в его планы явно не входило отпускать ее. Живой. Паника прокатилась по телу и затихла подвывающим зверьком где-то внутри. Как-то нелепо все! Она же ничего не успела! Совсем ничего!

– Ну? – терпение точно не входило в список добродетелей Мэйсона. – Надумала?

– Нет, – устало выдохнула девушка. – Я ничего не знаю о том, что вам нужно.

– Маленькая дрянь! Ты никогда мне не нравилась! – старший Итонсон подошел почти вплотную, поднял ее лицо за подбородок и свободной рукой залепил звонкую пощечину. – Может это освежит тебе память?

– Отец! – Даг метнулся к родителю и схватил его занесенную для повторного удара руку. – Не надо, не бей ее. Дай мне попробовать поговорить.

От пощечины, в которую несостоявшийся свекр вложил всю свою силу, голова Николетта мотнулась в сторону, в ушах противно загудело. Она балансировала на грани потери связи с реальностью, но с большим трудом удержалась. Даг присел перед ней на корточки, обхватив за колени и едва не плача:

– Милая, не надо, не перечь отцу. Просто расскажи ему и все. Все закончится, я заберу тебя.

Девушка дернула связанными ногами, пытаясь скинуть ставшие совершенно чужими руки, и неожиданно для присутствующих громко и заливисто расхохоталась. Мэйсон дернулся как от удара и прищурился:

– Отойди от нее, сын! Она гораздо умнее тебя, что, признаюсь, неожиданно для меня, – желваки на лице Мэйсона выдавали степень его ярости. – Ты ведь поняла, что у тебя нет выхода отсюда? Странная девочка, но это твой выбор. Марк, Джим!

Видимо, те стояли за дверью, потому что появились молниеносно. Николетта впервые рассмотрела своих тюремщиков. Лысый и похожий на гориллу Марк, имел массу татуировок на огромных волосатых руках и маленькие масляные глазки. Он раболепно смотрел на Итонсона и явно был готов на любой приказ. Джим, наоборот, напоминал хищного дикого зверя. Во всем его поведении угадывался военный опыт – он был собран, сжат как пружина и деловит. Ростом он существенно уступал своему напарнику, но вызывал не меньшее отвращение холодным и даже несколько жестоким выражением лица. Оба мужчины замерли около Мэйсона, ожидая приказа.