— Нет, — он качнул головой и шумно сглотнул. — Этого я себе позволить не мог, даже если бы захотел. Но я бы адаптировал кровь в своих венах.

— Какая уже разница, — я отвернулась, когда он не сдержал стон, и вдруг поняла, что по щекам моим скатываются слёзы. Жгут обветренную кожу щёк солью.

Как же мне больно было, как же страшно и одиноко тогда в его доме. Я не желала сейчас ему боли из мести, нет, но слушать слова о том, что он хотел бы облегчить мою боль, было невыносимо.

Хотел бы облегчить — убил бы. Это было бы куда гуманнее.

— Прости меня, Лили, — услышала я шёпот за спиной. — Прости…

Силы у меня будто иссякли. Казалось, я вот-вот рухну на колени под бетонной плитой эмоций и разрыдаюсь. Поэтому я поскорее схватила лоток и убежала прочь. От его взгляда, от сияния его полос, и от собственных воспоминаний и чувств, что нахлынули и закружили беспощадным ураганом.

Я впервые порадовалась, что Нины так долго нет с дежурства. Мне нужно было одиночество. Нужно было осознать произошедшее и как-то уложить это в своей голове.

Руки дрожали, голова гудела, а сердце в груди билось неровно: то трепетало быстро-быстро, то вдруг билось так гулко, что, казалось, его биение было слышно за пределами моего тела.

Когда ходить от стены до стены надоело, я забралась на свою кровать, скинув ботинки и обняла коленки, подтянув их к груди. Уткнулась носом и вдруг разрыдалась.

Слёзы хлынули потоком, который остановить получилось не сразу. Будто за весь этот жуткий год — от момента, как меня забрали в Программу, до сегодняшней встречи с командором. Я ведь так редко позволяла себе плакать.

Воспоминания хлестали больно. Но самым ужасным было чувство, которое я не могла игнорировать, как не старалась.

Я испугалась за него.

Не дала убить тогда в спальне, не позволила Шейну перерезать Тайену Яжеру горло. Потом объяснила себе, что это было обусловлено тем, что было перед вторжением Шейна. Какой-то необъяснимый шлейф чувств от нежности командора, от произошедшего в гроте.

И, казалось бы, время прошло, морок спал. И даже если думать о том, что командор обращался со мной хорошо, то это не отменяло, что он держал меня взаперти у себя дома и наполнял свои вены моей кровью. И держал бы так до конца моих дней.

Тогда почему сейчас я всё равно чувствовала что-то странное в груди? Это была не жалость, это было не совсем похоже на сострадание… Тогда что это?

Наверное, блуждая в этих своих мыслях, я и уснула, потому что совершенно не помнила, как и когда вернулась Нина. А утром я встала с тяжёлой головой.

Завтрак мне пришлось в себя буквально впихивать. Есть совсем не хотелось, но пропускать приёмы пищи нельзя — питательных веществ и так впритык по расчету. Чтобы быть в нормальном самочувствии, нужно есть.

Села я, как и в последние два дня, отдельно, но Шейн встал и молча переставил мой поднос за свой стол. Так и просидели без единого слова. Он всё ещё дулся, но и у меня никакого желания разговаривать с ним не было абсолютно. Особенно в свете того, что я узнала, кто у нас в заложниках, а брат от меня это намеренно скрыл. Мне порядком надоело быть маленькой сестрёнкой, которую нужно во что бы то ни стало оберегать.

Но вот с Диной Шейн общаться вполне продолжал, хотя с чего бы им этого было не делать. Весь застрак они тихо переговаривались.

— Ты узнал, что хотел от него? — негромко спросила она. — Вообще хоть что-то важное удалось вытащить?

Мне не нужно было дополнительных пояснений, я сразу догадалась, что речь идёт о пленнике.

— Нет, — недовольно ответил Шейн. — Он держится. Но у меня для него припасено много интересного. Сразу после завтрака и займусь.

При этих словах его у меня по рукам мурашки побежали. Шейн ведь о пытках говорил. О том, как собирается причинять командору боль.

— Не жалей его, — прошипела Дина. — Как они наших не жалеют, когда кровь сливают или кишки на допросах потрошат.

Кусок буквально встал в горле, и мне пришлось протолкнуть его несколькими глотками компота. Я понимала злость Дины, её желание мести хотя бы одному из кроктарианцев. Вся её семья погибла, всё гетто было уничтожено ими — все, кого она знала, с кем выросла. Но…

Вот это самое “но” скреблось и царапало внутри. Стоило лишь представить, что Шейн собирался сделать с Тайеном буквально через полчаса, меня бросало в холодный пот.

Я молча встала, забрала свой поднос, отнесла его на стол для грязной посуды, и отправилась в медицинское крыло на дежурство.