— Помнишь, Лили, я рассказывал тебе, как Кроктарс забрал у нас способность воспроизводить самих себя? Лишил возможности иметь потомство естественным путём.

— Но вы нашли способ искусственно выращивать детей до года. Помню, — я подспудно понимала, к чему он вёл, и от этого становилось совсем не по себе. — И это сказалось на ваших способностях сохранять эмоции.

— Когда мы имели возможность делать это естественно, то наша биология сама выбирала партнёра. Это сложная химическая реакция на гормональном уровне. Самое идеальное из возможных генетических совпадений.

— То есть вы были лишены права выбора? — это показалось мне печальным.

— Не совсем. Просто выбор происходил не через чувства, как у землян. Вариации были возможны, но они приводили к мутациям. И… наши чувства всегда шли в связи с биологической совместимостью. Грубо говоря, Лили, найти свою пару было важной целью, желанной целью. И именно это у нас и атрофировалось, а без генетической совместимости родителей, дети, рождённые в случайных парах, стали умирать.

Я отвернулась и обхватила себя руками. Не знаю, что сотворили мои родители, что сделали из меня, но прямо сейчас мне казалось, в этот самый момент я чувствовала, будто теряю связь с Землёй. Ощущала себя чужой.

Но и Кроктарс был для меня далёким и чужим. Чем-то эфемерным и непонятным. Враждебным.

Я будто… потерялась. Ни там, и ни здесь. Чужая для всех.

И для себя самой.

— Я позвал тебя, и ты откликнулась, Лили, — негромко прошептал командор. — Я не планировал делать это сейчас, но боль снизила контроль.

Я закрыла лицо ладонями и покачала головой. Не хотела верить, но понимала…

— Ты — моя биологическая пара, Лайлэйн, — но он продолжал ввергать меня в пучину неизвестности и страха своими словами. — Мы — то, чего не было на Кроктарсе сотни лет. То, что мой народ ищет всё это время во Вселенной.

Внутри у меня что-то больно сжалось. Мне хотелось, чтобы он замолчал. Не слышать этого. Не верить ему.

Не чувствовать, что его слова… правда.

— Это неправда. Ложь! — я резко обернулась и посмотрела командору в глаза. — Я — землянка! Мой дом здесь. Моя пара — человек! Это будет мой собственный выбор, а не какая-то там внеземная биология. Я полюблю человека своей расы.

Сердце стучало быстро-быстро, пока я пыталась зачем-то доказать командору, что я принадлежу своему народу.

Только правда была в том, что доказать я пыталась не ему, а самой себе. Казалось, что если скажу всё это вслух, громко скажу, то так и будет.

Но…

Командор смотрел на меня молча и даже с некоторым снисхождением.

— У меня есть такая же метка, Лили. Можешь попробовать, если хочешь, и убедиться, что ты на неё реагируешь. Ты сама всё почувствуешь.

— Не стану я этого делать! — я спрятала руки за спину и сцепила пальцы, будто сопротивляясь кому-то, кто бы попытался меня заставить это сделать.

Но командор был закован, и единственный, что мог меня вынудить это сделать — это я сама. И мои пальцы покалывали от желания сделать это.

— Прощай, Тайен, — горло пересохло, но я смогла сказать это. — Мне жаль, что наши миры натолкнулись друг на друга.

Их мир натолкнулся. Мы ведь просто жили себе, пока их корабли не спустились с небес.

Я развернулась и бегом бросилась к двери с намерением больше никогда не входить в эту комнату.

Полный бред… Глупость! Не верю я ему. А если всё и правда — не собираюсь я поддаваться этим глупостям!

У меня есть воля. Есть выбор. Меня можно заставить, да, принудить сделать что-то, но заставить сделать выбор — нет!

Я, обессилев от бесконечного хождения по нескольким квадратным метрам своего отсека, остановилась и упёрлась лбом в стену. Дыхание было шумным, тяжёлым. Мне не хватало воздуха в этой клетке. Катастрофически не хватало солнца.

Свободы не хватало. Жизни. Собственной, личной, только мне принадлежащей. Чтобы никто не смел заявлять на меня права, указывать, что делать под каким-либо предлогом, облагать повинностями или обязанностями.

Я просто хотела принадлежать себе.

Решившись, я медленно подняла руку и осторожно потрогала эту штуковину на шее. Та в ответ отдалась лёгкой пульсацией, напомнив, что весь этот бред про метку — правда.

Я подошла к зеркалу ещё раз и снова подняла волосы. Мне нужно было убедиться, что метка эта незаметна для окружающих. Потому что прятать её под волосами слишком неудобно, я ведь не могу держать их распущенными на тренировках или во время работы в госпитале.

Но штука эта была действительно незаметна для постороннего глаза, если не всматриваться и не искать. Хотя бы здесь было облегчение.