Я замерла и прислушалась снова. Сердце стучало громко, я ощущала себя растерянной. Несмотря на всё, что рассказала о деяниях этого человека Яра, я чувствовала жалость к нему.

Я налила в стакан воды и подошла к двери. Набрала код, который запомнила, пока его набирала Яра. Дверь отъехала, и я вошла в камеру.

Мужчина сидел на полу, обхватив себя, и быстро раскачивался. Увидев меня, он замер.

— Хотите пить? — негромко спросила я, осторожно протянула стакан через решётку и поставила на пол.

Мужчина не двинулся. Он смотрел на меня не моргая.

— Эллиот… — тихо прошептал он. — Эллиот… где Эллиот? Где? Где он?

Было непонятно, он продолжает бормотать сам с собой или обращается ко мне.

— Я не знаю, — всё же ответила ему. — Кто такой Эллиот?

— Эллиот… Эллиот, — продолжал бормотать учёный. — Он ключ.. он… мой сын…

У этого учёного был сын, и это очеловечивало его в моих глазах ещё сильнее, несмотря на всё то, чем ужасным в своей жизни я ему была обязана.

Значит, его кто-то любил. И он тоже любил кого-то. Мне кажется, если человек любит хоть кого-то, то он уже не потерян, у него точно есть душа.

— Выпейте воды, — негромко позвала я, кивнув на стакан.

Мужчина замолчал и поднял на меня глаза. Он прекрасно слышал меня и видел, а значит, не таким уж сумасшедшим он и был.

— Твоя метка, — его взгляд стал острым, он будто пытался проникнуть в мой мозг. — Она активировалась?

— Какая метка? — я посмотрела на него непонимающе.

— Метка… метка… метка… она должна была проснуться… она должна была… — казалось, что его внезапно вспыхнувшая адекватность снова погасла. Мужчина опять стал смотреть в одну точку куда-то в потолок и раскачиваться.

Вздохнув, я покачала головой и собралась уходить, но вдруг наткнулась на стоящую за моей спиной Яру. Хоть я и совершенно не собиралась скрывать от неё, что входила в узнику, но от неожиданности всё же вздрогнула.

— Уже что-то новенькое, — озадаченно прищурилась она, глядя на учёного. — Откуда ты знаешь про её метку? В отношении кого она должна активироваться?

Яра подошла к решётке, продолжая прожигать учёного взглядом.

— Здесь есть ещё кроктарианцы? Отвечай!

Я едва успела закрыть уши ладонями, потому что она со всей силы ударла рукой по решётке. Та звякнула, а учёный обхватил голову руками и заскулил.

— Яра, стой, — я подошла к ней и взяла за руку. — Давай оставим его, а потом ещё раз поговорим. Я попробую.

Яра посмотрела на меня и, сверкнув глазами, поджала губы.

— Землянская дипломатия, — закатила глаза. — Ладно.

Мы вышли из камеры. Яра подошла к столу и включила машину, генерирующую крепкий кофеиновый напиток. Я такой попробовала впервые здесь сегодняшним вечером и, признаться, была не в восторге.

— Расскажи про метку, — пропросила я её. Думаю, ни я, ни она спать уже не собирались.

Яра развернулась и, уперевшись бёдрами на крышку стола, посмотрела на меня.

— Я тебе уже говорила, что кроктарианцы потеряли возможность иметь потомство естественным путём. Но до того, как это случилось, у нас работал особый орган, точне железа — метка совместимости. При встрече с особью с подходящим наборов генов и гормонов, она активировалась у обоих. Возникало притяжение. Непредолимое притяжение. Выбор, обусловленный биологией. И… я и твой отец-землянин в результате генетических экспериментов стали первыми, у кого она снова заработала.

— Притяжение… это набор симптомов, схожих со страхом?

— Ну… — Яра закусила губу, — каждый может чувствовать пробуждение по своему. У меня это была злость. Ярость, от которой мне хотелось крушить всё вокруг. Но в окончательном итоге это чувство трансформировалось в сексуальный голод.

До меня доходило медленно. Очень медленно, но как только понимание обрело чёткие контуры, внутри всё сжалось.

Да, моя метка активировалась. То, что я считала предчувствием, внутреннем маяком на опасность, было пробуждением метки.

На Стража.

У Яры активация проходила через ярость, потому что на тот момент это было её ведущее чувство. У меня — страх. Поэтому именно его метка и усилила до крайности, которую я приняла за некое предчувствие, предупреждающее об опасности.

Но самым ужасным было даже не то, что у меня была какая-то метка, а то, что объектом, выбранным моей биологией, был тот, кто должен меня убить.

Вот почему моё тело сходило с ума от его близости.

Вот почему между нами случилось то, что случилось.