Шрифт:
Но с каждым днем увязала все сильнее. Так, что даже перестала обращать внимание на Харламова. Почему-то я решила, что он оставит меня в покое.
– Стой!
– раздалось за спиной приказным тоном в один из дней.
Коридор был пустынен. Все куда-то подевались. И я ускорила шаг. Но Борис меня быстро догнал.
– Стой! Не слышишь, что ли?
– он схватил меня за руку и развернул к себе.
Юноша едва не дымился. От ярости.
– Что у тебя с Беловым?!
– в коротком вопросе было столько негодования,злости и чего-то еще. Чего именно я не понимала.
– Ничего, - ответила, чуть не заикаясь.
Конечно, я понимала, что нужно отреагировать не так. Что он не имеет никакого права спрашивать у меня что-то подобное. Но это уже потом, в голове начинаешь строить картины, как я бы себя повела. Если бы это была не я.
Обычно карие глаза сейчас казались черными.
Он встряхнул меня за плечо, которое сжимал.
– Не ври мне! Вся школа говорит, как ты за ним бегаешь! Скромница...
– последнее слово он буквально выплюнул, как сгусток яда.
Но ему не полегчало.
– Раздвигаешь перед ним ноги? Да?
– он встряхнул меня еще раз.
В носу защипало, глаза заслезились от обиды.
За что он так со мной? Что же это такое...
– Тебя это не касается, - голос у меня дрожал, но я все-таки выговорила эту фразу.
Борис дернул меня на себя.
– Не касается, думаешь? Если ты с ним хоть раз... Я тебя уничтожу... Слышишь?!
Он шипел мне в лицо злые слова. Я чувствовала запах ментола.
И в какой-то момент зашипела в ответ:
– Именно это я и собираюсь сделать. Потому что Матвей мне нравится. А ты мне никто!
Глаза у Харламова стали совершенно безумными.
Он оттолкнул меня, а потом влепил пощечину.
– Шалава!
– услышала я очередное оскорбление.
Перед глазами заплясали звездочки, та сторона лица, по которой он ударил, запылала и онемела. Из глаз брызнули слезы. Он... меня... ударил...
Борис схватил меня за руку, я стала вырываться.
На мое счастье, в коридоре появился кто-то из учителей.
– Борис!
– прозвучал грозный окрик.
Кто это был, я не видела, так как глаза застилала пелена слез. Но хватка Харламова ослабла, я смогла выдернуть руку и убежать. У меня даже не было сил рассказывать кому-то, что случилось.
Забежала в первое попавшееся помещение. Это оказался кабинет химии. Забилась в смежное с кабинетом помещение, села прямо на пол. И, зажав рот рукой, принялась рыдать. Горько, безутешно. От боли, от унижения, от того, что все так.
Меня нашел Матвей
– Ты чего здесь?
– спросил, подходя ближе.
Я подавила рыдания и не могла заставить себя повернуть голову в его сторону. Он сейчас увидит меня такой. Опять вмешается. И может пострадать. Поэтому я громко и четко сказала:
– Уйди!
– Алис, что ты? Я ж помочь хочу.
Вот этого я и боялась. Так же четко я проговорила:
– Мне твоя помощь не нужна.
Голову я так и не повернула. Матвей шагнул ко мне и наклонился. Я сжалась сильнее и попробовала отползти. Подцепив пальцами за подбородок, он развернул мое лицо к себе. И застыл. Я догадывалась, как выгляжу. На лице, наверняка, синяк. Нос распух, глаза покраснели. Я не желала вызывать жалость к себе.
– Кто?- в его голосе зазвенел гнев.
Длинные объяснения нам были не нужны, мы итак понимали друг друга.
– Если ты сейчас что-нибудь им сделаешь, то будет только хуже, - я боялась за себя. И за Матвея тоже.
Белов раздраженно засопел:
– Что ты заладила - хуже, хуже? А так тебе хорошо? Ты чего дожидаешься - когда они тебя втроем поимеют и убьют, бросив тело в какой-то канаве? Эти уроды наслаждаются безнаказанностью. И так и будет. Я не собираюсь разбираться тут. Я ж не дурак. Но вопрос решу. От тебя мне надо только одно - узнать, кто тебя ударил.
Я медлила. Однако внутри затеплилась надежда. Может, Матвею удастся сделать так, чтобы Борис оставил меня в покое?
С моих губ срывается:
– Это Борис. Он словно совсем с ума сошел. Кричал, что я -шлюха, что ноги раздвигаю перед всякими. А потом ударил. Учитель какой-то шел, я вырвалась, убежала и спряталась.
После этих слов слезы снова потекли ручьями.
– Я больше не могу-у-у, - я зарыдала снова.
– Не бойся, он больше тебя не тронет. Пойдем к медсестре, холод надо приложить, -предложил парень.