Но в таком случае появляется другой вопрос. Что делала приезжая дама в такую рань в том районе? Никаких музеев и памятников архитектуры поблизости я припомнить не смогла. Ну не на избы же она отправилась смотреть, что потихоньку увядали на улице за офисом Забелина. Да на таких шпильках, как у нее, к ним и не подберешься, не переломав ноги.

В целом в этом не было ничего подозрительного. Возможно, дама любит экстремальные пешие прогулки, а ходьбу на высоченных каблуках по-другому назвать сложно, и просто-напросто шла в то утро от гостиницы пешком в направлении какой-нибудь галереи. Правда, все они, насколько было мне известно, в девять утра еще закрыты. Впрочем, с таким же успехом она могла направляться в монастырь. С краткосрочным визитом, разумеется.

Я немного поколебалась, стоит ли немедленно сообщить Маричу о моем наблюдении, или это может подождать? В этот момент я услышала голос Тамары, которая бубнила себе под нос совсем рядом со мной, явно выражая претензию по отношению к кому-то из клиентов:

– Дай ложку! Пять минут уже подождать не могут…

Я восприняла это как знак и решила, что моя незначительная находка вполне может потерпеть до вечера.

Я рисковала опоздать. Огромные пробки образовались на выезде из города. Вероятно, в связи с первым действительно жарким днем все стремились выехать на природу. Пришлось три раза менять маршрут по ходу движения. Это помогло, и за семь минут до начала смены я уже приближалась к катку.

С этой стороны я подъезжала впервые, и мой взгляд привлекла одна деталь. Отсюда было прекрасно видно крышу, на которой случилась трагедия. Я видела, что сейчас, облокотившись на перила, там стояли двое. Скорее всего, мужчины или юноши. Ни лиц, ни деталей одежды разглядеть было невозможно. Два человека. Один, кажется, в бейсболке или другом головном уборе. Расстояние позволяло увидеть лишь общие черты.

И все-таки это было немало! Что, если в то утро, когда погибла Катя, кто-то так же, как я, следовал в этом направлении и мог что-то увидеть? То есть свидетели, которых, казалось, быть не может, вполне могли существовать. Тогда странно, что никто не рассказал об увиденном, не заявил в полицию. Хотя, если в тот день он увидел картину вроде той, что сейчас наблюдала на крыше я, ничего удивительного. Это вряд ли вызвало бы беспокойство или мысли о том, что вот-вот произойдет страшное.

Однако, если вспомнить, что смерть Денисовой освещалась всюду, любой добропорядочный гражданин поспешил бы рассказать, что видел на крыше двоих в то утро, а может, троих или ее одну. Нет, пожалуй, не любой. Видел и видел, что с того? Это мы пытаемся докопаться до сути, сопоставляя мельчайшие детали того дня.

Я вошла в ледовый комплекс, когда моя смена уже началась. Потому я буквально взмыла вверх по лестнице и отправилась переодеваться. Татьяна Григорьевна встретила меня неожиданным: «Оклемалась?» Из чего я заключила, что мое внезапное исчезновение посредине смены Камилла списала на недомогание.

Не вдаваясь в подробности, чтобы ненароком не отойти далеко от легенды, я, вцепившись в тележку, отправилась по коридору в сторону раздевалок. Скоро у спортсменов должна закончиться хореография, значит, они придут сюда отдохнуть и переодеться перед ледовой тренировкой.

Я оставила тележку снаружи и, вооружившись шваброй, вошла в раздевалку. Три девочки лет восьми весело хихикали, вытягивая шнурки из коньков.

Вдруг одна из них, с высоким пучком светлых волос, заметив меня, напряглась. Когда мы встретились взглядом, девчушка спешно отвернулась.

– Добрый день, – произнесла.

Две девочки ответили мне дружным: «Здравствуйте», а третья так и молчала, повернувшись ко мне затылком. Возможно, виной тому было стеснение. Все-таки я человек новый. Впрочем, насколько я помню, персонал, занимавшийся уборкой, менялся во дворце довольно часто. Значит, дети должны были привыкнуть к смене лиц.

Девчонки продолжали смеяться над забавными моментами с прошедшей тренировки.

– А как Мишка с дорожки шагов упал, видели? Зря хвастал, что лезвия новые купили.

– Слишком скользкие, – протянула вторая, прежде чем расхохотаться.

Третья же вдруг вскочила и, быстро схватив сумку, опрометью выбежала из раздевалки.

Девочки замолчали и удивленно посмотрели ей вслед. Опыта общения с детьми у меня мало, потому я оставила ситуацию без внимания. Сами разберутся. Вероятно, дело даже не во мне.

– Что это с Лизой? – спросила наконец одна девочка, обращаясь к подруге.

Та в ответ лишь пожала плечами.

Вскоре в раздевалку пришли девушки старшей группы. Все были в сборе, за исключением Карелиной. Общаться они не спешили. Кто-то не мог напиться после занятия, кто-то принялся поправлять прическу, некоторые переодевались в другую форму, для льда. Я сосредоточенно мыла полы в туалетах возле раковин и краем глаза наблюдала за девушками в открытую дверь.

Вскоре в туалет зашли Гордеева с Игнатовой, каждая заняла кабинку. Я немного напряглась, но, к счастью, никаких подозрительных звуков, похожих на прощание с содержимым желудка, слышно не было.

– Что-то много Кира пропускает последнее время, – донеслось из кабинки Гордеевой.

– Говорят, ее под домашний арест посадили, – шепотом отозвалась Игнатова из-за тонкой стенки.

– Ужас, – отозвалась девушка в изумлении, открывая дверь.

Она встала напротив кабинки Вики.

– Если это она… ну, ты понимаешь, то и хорошо, что ее изолировали. Вдруг ты следующая?