– Я бы не сказал, – перебил Бад.

– Хорошо, что у нас вкусы не совпадают.

– Не совпадали, – поправил Басаргин, намекая на меня.

– Не начинай, – предложил Серб. – В общем, такое месиво мы тогда из-за Лидки устроили. Бад последнего молочного зуба лишился!

– Ну, ради справедливости, ему и было пора на выход.

Мы дружно рассмеялись.

– И все-таки не могу взять в толк, – вдруг совсем другим тоном произнес Бад, медленно поворачивая за ножку бокал в руке. – Как тебе удалось уговорить Серба покинуть Яму?

– Никто не верит, но это была его идея.

– Я всегда думал, что Серба нельзя вытащить из Ямы.

– Серба из Ямы вытащить можно. Но вот Яму из Серба не вытащишь, – развела я руками.

За окном вспыхнуло, и через мгновение начался дождь. Мы предложили Баду остаться у нас, благо места в доме было более чем достаточно, но он решил ехать к себе. Мы долго прощались, мужчины то обнимались, то вновь пожимали друг другу руки, клятвенно обещая встречаться чаще. Таксист снаружи принялся мигать фарами. Серб раскрыл зонт и проводил друга до машины.

– Как тесен мир, – сказала я, когда мы добрались до постели. – Оказывается, Бад знал Столбова.

– Недолго.

Следующий день начался с новостей о новом знакомом Бада. Нас разбудил телефонный звонок. В планы Марича ранний подъем не входил, он пробурчал что-то невнятное, но все-таки потянулся за телефоном к прикроватной тумбочке и ответил. Внимательно выслушал собеседника, простился и повернулся ко мне.

– Вскрытие показало, что смерть Столбова – насильственная.

– Ого, – удивилась я.

– Он умер от отравления.

– Выходит, кто-то его отравил?

– Необязательно кто-то, возможно, сам.

– Но ты сказал насильственная…

– Отравление всегда относят к насильственной смерти, неважно, при каких обстоятельствах это произошло.

– Ясно. И что нам с этой информацией делать? – немного помедлив, спросила я.

– Пока и сам не знаю.

– Давай лучше подумаем о делах насущных. Вечером я могу выйти на каток, отработать смену. Но у меня есть идея получше. Может Уварова организовать для нас разговор с теми спортсменами, кто говорил о том, что у Денисовой с Карелиной утром была назначена встреча?

– Сомневаюсь. Все они, насколько мне известно, несовершеннолетние. Вряд ли им понравится, что незнакомые дядя с тетей хотят поговорить с ними об убийстве.

– Ты прав, – вздохнула я.

– Могу попробовать раздобыть для тебя протокол допроса. Только зачем?

– Чувствую, что мы что-то упускаем. Хочу восстановить хронологию событий того утра. Раз уж сама Кира нам в этом помочь не может…

– Кстати, Артем написал. Он сегодня в городе. Хотел встретиться.

– Порадовать его нам совсем нечем.

Несмотря на это, отказать клиенту во встрече мы не могли. Я отправилась в офис готовить отчет. Процесс здорово походил на уроки литературы в школе. Те самые, когда в классе просили написать сочинение о книге, которую ты не читал. Выходило кое-как, но я успокаивала себя, что это все-таки лучше, чем ничего.

Я почти закончила, когда вдруг неожиданная мысль пришла мне в голову. Промелькнула, едва задев сознание, и снова вернулась. Вскоре она уже била в набат.

«Надо сходить в квартиру Марича».

Я выдвинула ящик рабочего стола, достала ключ от его квартиры и сжала в кулаке. Несколько секунд смотрела на собственную руку, сомневаясь.

«Серба из Ямы вытащить можно. Но вот Яму из Серба не вытащишь». – Произнося эти слова вчера, я вроде бы шутила. Но так ли это смешно?

Я вошла и разулась. Впрочем, учитывая запущенность жилища и мои белые носки, мера эта была лишней.

Встав в центре комнаты, я осмотрелась. Кажется, ничего тут особенно не изменилось. Кусок обоев так предательски и свисает в углу комнаты, кресло все так же продавлено, а в люстре не горят три лампочки из четырех.

В кухне мерно капала из подтекающего старенького крана вода. Я открыла ящик и убедилась, что кофе в квартире действительно отсутствовал. Зато имелся чай и даже сахар. Табуретки задвинуты под стол, форточка открыта. Впрочем, не потому, что кто-то решил квартиру проветрить. Она в принципе не закрывалась. Рама давно рассохлась, так что проветривание в квартире проводилось круглогодично.

Я вошла в ванную. Смятое полотенце валялось прямо на полу, еще одно висело на крючке. На узенькой стеклянной полочке над раковиной треснутый стакан. В нем зубная паста и щетка. Одна. Уже хорошо.