С тех пор Брайд заходил в этот дом без страха, но всегда с чувством какого-то непроходящего удивления. Келла Кавири — красивая, остроумная, с её весёлым смехом и живостью. Что она нашла в нём? Тем более что в её присутствии Брайд ощущал себя полным болваном, не способным к связной речи и краснеющим так, что впору бежать за льдом, чтобы щёки не сгорели. Особенно поначалу. Сейчас он уже вполне мог построить фразу из трёх-четырёх слов.

— Брайд! — Келла толкнула его локтем в бок. — Ты опять? Моя рука уже отнимается. Возьми этот бокал или я не выдержу и опрокину его на тебя!

Ну вот. Он опять задумался и оцепенел. Брайд виновато улыбнулся и принял предложенное вино.

Немного свободных дней можно насчитать на службе, но каждый из них Брайд старался проводить теперь тут, в доме Келлы. И она, похоже, совсем не возражала. Разговоры, точнее — яркие и живые рассказы Келлы об островах, городские сплетни или просто обычные мелочи — Брайд был готов слушать с одинаковым восторгом. Ему нравилось в этой женщине абсолютно всё. Иногда это даже немного пугало.

— Ну? — Келла смотрела на него с нетерпением и любопытством. — Какие новости?

И в этом была вся она — шендинка всегда слушала Брайда с искренним интересом, поощряя к тому, чтобы он говорил, что-то рассказывал. Учила его разговаривать, не иначе.

— Да какие новости, — Брайд пожал плечами. — Тренировки, подготовки. Пока всё относительно тихо.

— Пока всё относительно тихо, — беззлобно передразнила его Келла, точно передав сухую, докладную интонацию Брайда. — Может будешь писать отчёт, а потом зачитывать его мне по бумаге?

— Стоя на скамейке, — смущённо усмехнулся Брайд.

— На столе. У меня высокие потолки, головой не ударишься. Как в столице? Какие настроения, слухи? С отцом виделся?

Брайд мотнул головой. Отчего-то Келла считала, что родственные связи нуждаются в постоянной поддержке. И каждый раз находила предлог, чтобы спросить его об отце. Объяснять ей, что в случае Бринэйнов, родственные связи — скорее формальность, ему не хотелось. Интерес Брайд вполне понимал, маршал Амеронта, наверное, однозначно способен вызывать интерес, но говорить об отце с кем-либо, даже с Келлой, казалось неправильным. Он всегда избегал таких разговоров. Может быть позже.

— Он на смотрах. На севере. Но зато я познакомился с одним любителем музыки. Забавный тип.

— О, ты интересуешься музыкой? — Келла улыбалась, а Брайд опять терял слова, разглядывая эту улыбку.

— Увы, — пробормотал он. — Я интересуюсь всё больше теми, кто прикидывается интересующимися музыкой.

— Какое милое определение, — фыркнула Келла. — И чем же так позабавил Серпа очередной негодяй, а он ведь негодяй, да?

— Другими я не интересуюсь, — согласился Брайд. — Владелец магазина музыкальных инструментов, выглядящий как мальчишка и одевающийся, как помесь бродячего актёра с… прости, бордельной красоткой.

— Вот как? А как обычно одеваются бордельные красотки, расскажешь? — Келла задумчиво посмотрела на Брайда.

— Госпожа Кавири, ваш интерес граничит с непристойностью, — Брайд сурово нахмурился, но всё-таки опять ощутил, что краснеет.

И, конечно, это не укрылось от глаз Келлы.

— Ты просто очарователен, Брайд, — вздохнула она.

— Очарователен, — Брайд уныло кивнул. — Что-то вроде… щенка, запутавшегося в собственных лапах?

— Что-то вроде молодого и сурового воина, который совершенно не умеет флиртовать. Это очаровательно.

— Ну тогда и не буду.

— Что?

— Флиртовать. Останусь просто молодым и суровым — мне так как-то привычнее.

— Нет уж, — Келла рассмеялась. — Не лишай меня удовольствия от созерцания этих прелестно-неловких попыток.

— Лишить тебя удовольствия? Нет, как можно. Ну тогда наслаждайся, не забудь только смести горстку пепла, которая останется после того, как я сгорю со стыда.

— Обещаю, — Келла наклонилась к Брайду, прижавшись мягкой грудью к его плечу. — Соберу в вазочку и буду хранить на каминной полке.

Целуя эти яркие, насмешливые губы, зарываясь пальцами в гриву густых волос, Брайд думал о том, что только тут, только вот так может хоть ненадолго ощутить себя счастливым. И свободным. Говорить глупости, радоваться чужой улыбке, одобрению в тёплом взгляде, снимать с себя вместе с мундиром Серпа все сомнения, подозрения, тягостные мысли и почти постоянное чувство безысходности. Беседовать почти непринуждённо, не стараться следить за собой и словами собеседника, не искать, Предел забери, тайного умысла. И, отдаваясь поцелуям, забывать в какой-то миг вообще обо всём этом лицемерном мире. Тут честно, тут по-настоящему. Хотя бы на краткие, но упоительные мгновения.