— Не водку… — неохотно пробормотал я. — Водка здесь ни при чем. Я хотел узнать, где Сонька и когда она вернется…

— Так ведь Марфа не знает… — вздохнула мать. — Я сама волнуюсь. Вечная вина моя… Сложная девочка… Марфуше с ней не справиться. И боже мой, какая она была странная все это лето!

Я внутренне сжался и опустил глаза. «Не знает?» — пронеслось у меня в голове.

— Какие-то дикие высказывания… — задумчиво продолжала мать, не замечая или делая вид, что не замечает моего смущения. — Что-то такое, левое… «Мы наш, мы новый мир построим»… — словом, невесть что… — она пожала плечами и вздохнула. — Будем надеяться, пройдет с возрастом. Хотя…

Мы помолчали. Тут мне вдруг пришло в голову, что я могу кое-что выяснить.

— Мама, — начал я, — ты можешь мне сказать, кто был в тот вечер у Ольги?

— Конечно, нет, — она снова посмотрела на меня с удивлением. — Там были какие-то люди, даже довольно много народу. Но я ведь их не знаю. А зачем тебе, если не секрет?

Я колебался. Мать посмотрела на меня настороженно:

— Ты что, думаешь, там что-то не так… нечисто?

Я упорно молчал.

— Так вот оно что! — воскликнула мать. — Выходит, ты думал, что я… Ах, мой Гамлет! А ведь я уже говорила тебе про Гертруду… Как тебе не стыдно!.. Хотя это уже даже не Шекспир, это уже какая-то Агата Кристи… Завещание, наследство…

— Знаешь, мам, — вдруг сообщил я, — я ходил в уголовный розыск. Потому что ее убили — я знаю. Никто не верит. Но там есть один такой — Мышкин…

— Мышкина я знаю, — оживилась мать.

— Ну да, — кивнул я. — Знаешь. Он приходил… тогда-сразу после…

— Нет-нет, — она покачала головой, — я не об этом. Я видела его пару раз… раньше, давно… Твой отец с ним как-то встречался. И слышала кое-что…

— Что? — немедленно прицепился я. — Что ты слышала?

— Да нет, ничего определенного. Он большой храбрец, кажется… Сражался с кем-то, один против нескольких, был серьезно ранен. Словом, что-то такое… героическое. Потом, по-моему, лечился где-то за границей… в Швейцарии, что ли?.. Видишь, ничего не знаю толком, одни слухи. Но он мне симпатичен… Знаешь, в нем есть какое-то… благородство…

Я так обрадовался этой оценке, что даже сам удивился.

— Не хочешь рассказать, почему ты решил, что это убийство? — осторожно поинтересовалась мать.

— Знаешь, мама, если можно… не сейчас, — попросил я. — Я пока не созрел… И потом, у меня уже язык не ворочается. Ты не обидишься? Я тебе все расскажу, обязательно.

— Иди спать! — сказала она, махнув рукой. Потом поцеловала меня и добавила: — Зубы почисть, пьяница!

На следующий день я отправился к Ольгиной тетке. Я знал, что сказать ей при входе, но в остальном у меня не было никакого предварительного плана. Я даже не решил, стоит ли говорить о моих подозрениях или постараться обойтись без этого. Я бы предпочел обойтись, но в таком случае под каким предлогом завести разговор на интересующую меня тему? В общем, я решил, что сориентируюсь по ходу дела — и был прав. Все оказалось даже проще, чем я предполагал. Сам по себе мой визит Лелю, как я и думал, нисколько не удивил. Но мало того. Кажется, я уже писал, что она отличалась чрезвычайным простодушием и разговорчивостью. Не знаю, как насчет визита постороннего человека — возможно, тут бы она призадумалась… Но я-то был не посторонний, я был сосед, Ольгин приятель, человек, которому она вполне доверяла и с которым не прочь была поделиться. По-видимому, ее знакомые избегали разговоров про роковой вечер, считая, что ее надо щадить, а между тем это-то и было ошибкой. Леля относилась к тому типу людей, которые не могут переварить события, пока как следует не выговорятся. Она и не думала задаваться вопросом, зачем я ее расспрашиваю. Она просто радовалась возможности высказаться. Вот что я от нее узнал.

Первые дни после смерти моего отца Ольга, как выяснилось, не хотела видеть решительно никого. Потом «вечера» все-таки возобновились, в основном, благодаря настырности визитеров, но возобновились в каком-то странном виде. Приходить не запрещалось, даже стол накрывали по-прежнему, сама хозяйка «салона» почти не показывалась. Она выходила к гостям в самом начале, сидела с ними минут десять-пятнадцать, в основном молча, после чего уходила, сославшись на головную боль или усталость. «Ну а гости — что? — сказала Леля. — Гости посидят-посидят одни — и упадут. Что им, одним, делать-то?» После двух-трех таких историй число визитеров стало резко сокращаться. В конце концов остались только самые стойкие — «самые верные рыцари», — сказала тетка. Так что в тот, последний, вечер народу было сравнительно немного.

— А кто был?

— Этот ваш иностранец был, Джеф, но он пришел рано, раньше всех, и ушел, когда никого еще не было. Этот был… ну актер-то, с гитарой, — Гоша. Матвей был. Потом этот… представительный такой, приятный — Андрей. Потом Глинка. Еще мама ваша была и Марфа Константиновна тоже, у них кот сбежал, мы тут все кота ловили — знаете, Володя? Но ваши-то позже прибежали. Олечка уж ушла, как они прибежали…

«Соньки не было, — отметил я про себя. — Значит ли это, что ее можно исключить?» Я прикинул и понял: нет, все-таки нельзя, увы. Был еще боковой вход через террасу. Войти и выйти незамеченной было бы крайне трудно, но теоретически возможно.

— Олечка сперва с ними посидела, с гостями-то, — продолжала тетка. — Чаю попили, даже поговорили о чем-то — я уж обрадовалась. Потом она встала и говорит: пойду отдохну — и ушла к себе. Тут я смотрю: батюшки, кот! Вскочил в окно — и под диван. А следом и ваши прибежали…

Тут, как я понял, начался настоящий сумасшедший дом. Подлый кот, воспользовавшись понятной сумятицей, которую вызвало появление матери, успел выскочить из-под дивана и куда-то перепрятаться. Все прониклись этой проблемой, повскакали с мест и начали носиться по всему дому, заглядывая под шкафы и кровати. Представляю, как ошалела Ольга, которая не знала даже, что происходит! Потом она, как выяснилось, сама приняла участие в поисках — больше того, она-то кота и поймала. А что это значило? Это значило, что какое-то время ее не было в комнате. В сущности, эта идиотская петрушка с котом делала все дальнейшие расспросы бессмысленными. Если все носились по дому, как психи, то ясно, что любой мог случайно услышать Ольгины слова и «принять меры». Быстро же эта личность сориентировалась!