Дверь открылась, и Эйра обернулась: в комнату вошла Ульва, одетая в другую малиновую тунику и черную кожаную юбку. Она несла два полотенца и корзину с мылом, а ее взгляд скользнул к открытому шкафу.

— По просьбе короля я делаю это для приходящих сюда девиц перед их уходом. Что-то вроде подарка или знака.

Неудивительно, что смертные распространяли чудесные истории о Морозном Короле. Они радовались прекрасному подарку после того, как их ублажал сам король, а потом сплетничали об этом. После того как ее выгнали из дворца, красивого платья было бы недостаточно, чтобы удовлетворить Эйру. Но та ее часть, которая любила творить, сосредоточилась на другом.

— Это ты сделала? — спросила Эйра, проводя пальцем по кружевному рукаву.

— Я. — Ульва улыбнулась, придвинулась ближе и провела рукой по кожаному лифу, после чего отступила назад. — Я также шью форму для всех здесь.

— Ты талантлива, — сказала Эйра, закрывая дверцы гардероба. — Я делаю вещи вместе с отцом… или делала. Но я никогда не смогу создать такую одежду. Мы делаем игрушки и другие вещи для близлежащих деревень.

— Ты привезла что-нибудь с собой? — спросила Ульва, заинтересовавшись.

— Мне не разрешили ничего брать с собой. — Эйра поджала губы, потом вспомнила куклу Морозко, которую она наблюдала в камине гостиной, превратившуюся в пепел, и не смогла удержаться от улыбки.

Ульва закусила губу и кивнула, словно вспомнив, что говорит не с фрейлиной, которая покинет дворец, а с той, кого должны были принести в жертву.

— Я должна приготовить тебе ванну.

— Спасибо. — Несмотря на то, что она хотела отказаться от принятия ванны, чтобы досадить Морозко, Эйра очень нуждалась в ней. Грязь и пот прилипли к ней. И если она собиралась получить хоть какое-то удовольствие от пребывания здесь, то вполне могла позволить себе принять теплую ванну.

Наполнив ванну, Ульва ослабила завязки на косе Эйры и распустила ее волосы. Длинные темные локоны каскадом рассыпались по плечам, спустились по спине и упали до талии.

Ульва изучала лицо Эйры, прищурившись.

— Тебе следует носить волосы распущенными — они подчеркивают твою сердцевидную форму лица.

Эйра не знала, хорошо это или плохо — жители никогда не говорили о ее лице и не замечали ее, если только не хотели сделать что-то на заказ.

Ульва расстегнула пуговицы на платье Эйры. С самого детства ее никто не раздевал, и это был первый раз, когда ее побаловали.

Когда Ульва добралась до последней пуговицы, Эйра сказала:

— Об остальном я позабочусь сама.

— Ты уверена, что тебе не нужна помощь, чтобы одеться? — спросила Ульва, подхватывая корзину.

— Нет, но спасибо.

Эйра сняла сапоги и прошла в купальню, которая была больше всех комнат в ее хижине. Фарфоровая ванна на когтистых лапах была наполнена практически до краев, от воды шел легкий пар. В глубине комнаты стоял массивный туалетный столик цвета слоновой кости и прямоугольное зеркало, украшенное золотыми снежинками. На стенах были выгравированы синие и белые извилистые узоры, петляющие и закручивающиеся. Перед ванной лежал пятнистый меховой коврик и два пушистых полотенца, которые оставила Ульва.

Закрыв дверь, Эйра выпуталась из одежды, и в ноздри ударил неприятный запах. Она удивилась, что Ульва ничего не сказала, но слуга казался невероятно вежливым. Далеко не то, чем был Морозко…

Эйра шагнула в ванну и с тихим стоном опустилась в теплую воду. Она погрузилась в воду, затаив дыхание и думая о доме, жалея, что не успела сказать больше перед отъездом. Провести еще немного времени с отцом и Сарен.

Она вынырнула из воды и вздохнула, схватив можжевеловый брусок мыла. Умываясь, она старалась не думать ни о короле, ни о том, что, не сумев раздобыть оружие, она лишь создает себе роскошь перед неминуемой смертью. С любовью.

— Интересно, что теперь говорят о тебе в деревне, Эйра? — спросила она себя. — Скорее всего, почему король выбрал девушку, которая разговаривает сама с собой, а не кого-то по-настоящему красивого? Тьфу. — Закатив глаза, она намылилась.

Как только она стала чистой и перестала пахнуть так, словно валялась в сене со скотом, она вылезла из ванны и накинула на себя пушистое полотенце. Она уставилась на свое грязное платье на полу, желая надеть его снова, чтобы позлить Морозко, но в то же время не желая снова пахнуть как животное. Однако она не стала надевать помятое платье, которое он оставил ей… которое осталось после приятной ночи.

Ульва не говорила, что Эйра не может взять что-нибудь из гардероба, и в конце концов она остановилась в комнате с птичьей клеткой.

Она открыла дверь и, насвистывая себе под нос, направилась в спальню за платьем, когда ее взгляд упал на кровать и остановился на сидящей на ней фигуре, прислонившейся спиной к изголовью.

— Что ты здесь делаешь? — вскричала она, схватив со стула накидку и накинув ее на себя. — Я думала, ты не потребуешь моего присутствия до ужина!