Он надулся и проложил себе путь вверх по моему бедру, притягивая меня к себе.

— Не понимаю, как это дает нам то, что мы хотим. Кроме того, из тебя получается хороший питомец. — Он потерся своим носом о мой. Его близость, полностью доминирующая в поле моего зрения, была ошеломляющей. — Мне нравится, когда ты рядом. Так легче ненавидеть тебя.

Я усмехнулась и подняла подбородок, так что мои слова прошептали его губы.

— Поверь мне, это чувство взаимно.

Его глаза закрылись, как будто он наслаждался прикосновением моего дыхания. Низкий рокот вырвался из его груди, проникнув в меня.

— Но мы все еще можем ненавидеть друг друга и работать вместе.

Резко открыв глаза, он выгнул бровь и отстранился на дюйм.

— Работаем вместе? Ты, работаешь со мной?

— Ты не знаешь, кто убил мою сестру, но ты знаешь, кто был там той ночью, не так ли?

Он один раз осторожно наклонил голову.

— Тогда помоги мне поймать ее убийцу, и я сниму твое проклятие.

Выражение его лица не изменилось, но зрачки выдали его, сузившись. Я пробудила его интерес.

— Зачем они тебе?

— Я хочу справедливости.

— Лжец. — Он показал клыки, как будто я его позабавила.

— Прекрасно. — Я выдохнула красивую ложь и позволила своему истинному желанию проявиться, острому и бурлящему. — Я хочу убить его, как он убил ее. Я хочу покончить с ним. Я хочу отомстить.

Его зрачки расширились, а губы приоткрылись.

— О, теперь это больше похоже на это. Да. — Он переместил меня выше на свои колени, пока я не оказалась над его твердеющим членом. — Решительная. Злобная. Жаждущая мести даже спустя все эти годы.

Он произносил эти вещи так, словно они были частью меня, которую поэт мог бы назвать в сонете, описывающем мою красоту. Глаза как у лани. Блестящие волосы. Кремовая кожа. Все это чушь собачья.

Эрик назвал меня упрямой, как будто это было плохо. Он нахмурился и отдалился, когда я проговорилась о своих тайных желаниях заставить принца страдать. Он не воспринял мою жажду мести всерьез, а когда, наконец, воспринял, то предал меня за это.

Но Сефер смотрел на меня сейчас так, словно они были такими же прекрасными вещами, как мои густые волосы и полные губы.

То, что меня увидели в таком виде, зажгло во мне огонь, который, как я думала, сгорел в театре.

Улыбаясь, он наклонился ближе.

— Ты хоть представляешь, как это меня заводит?

Я навалилась на него задницей и была вознаграждена подергиванием его члена и таким тихим стоном, что я скорее почувствовала, чем услышала.

— У меня есть подозрение.

Он забрал у меня бокал и поставил его рядом со своим, прежде чем повернул меня так, что я оказалась верхом на нем, халат задрался вокруг моей талии.

— Из тебя вышла бы прекрасная королева, Зита. Я мог бы стать твоим троном.

Какой-то части меня, должно быть, понравилась эта идея, потому что мои пальцы уже были на поясе его брюк. Мне пришлось взять себя в руки, чтобы помешать им вытащить его.

Я могла бы трахнуть его снова. Это не имело значения. Это ничего не значило. Секс никогда не значил.

Но сначала мне нужно было сделать кое-что важное.

— Мы договорились, Сефер?

Его зрачки дрогнули, когда я произнесла его имя.

— Мне кажется, в тебе есть немного фейри.

— Я надеюсь, что во мне будет больше, чем просто немного фейри. — Я ухмыльнулась. — Но сначала наша сделка. Помоги мне найти убийцу моей сестры, и как только я отомщу, я сниму с тебя проклятие. — Ложь закрутилась во мне, что-то темное и грязное — стыд, которого я никогда раньше не испытывала, но который, как я представляла, был похож на стыд, который другие люди испытывают из-за секса.

— Договорились. — Он притянул меня к себе, не заботясь о том, что я намочила переднюю часть его брюк там, где он прижал мою киску к своей твердости. — Это так. А теперь скажи эти слова и продолжай трахать меня, ведьма.

Мой пульс участился как от того, что я услышала, как он произносит слова силы, которые скрепили нашу сделку, так и от изысканного трения.

Я освободила его член и приподнялась на его кончике.

— Как прикажет мой принц. — Застонав, я опустилась на него с обещанием, которое, как я знала, мне придется нарушить: — Так и есть.

ГЛАВА 36

На следующий день началась наша работа.

Он убрал со своего обеденного стола и разложил на нем ручки, карандаши и бумагу. Мои альбомы для рисования тоже появились, они были сложены среди принадлежностей, а мой сундук стоял на полу.