Он дал мне ножны и наблюдал, как я вкладываю кинжал внутрь, его веселье исчезло.

— Что, если наш план не сработает? Что ты будешь делать?

Я сглотнула и убрала кинжал, не торопясь. Вся тяжесть моей лжи обрушилась на меня. Он жил в его иллюзии, думая, что освободится от своей чудовищной внешности, сможет свободно общаться с другими фейри в Луминисе. И он должен был действительно верить, что я выживу, если бы он не просил меня снять проклятие перед выступлением.

— Ты имеешь в виду, сниму ли я твое проклятие?

— Ах, это? Нет. Я имею в виду… Это хороший план, но что, если он не привлечет убийцу? Что ты будешь делать?

Моя челюсть сжалась до боли, когда я уставилась на кинжал в ножнах на моей тумбочке.

— Я достану его… или ее. Даже если мне придется убить их всех.

Когда я подняла глаза, то обнаружила, что он смотрит на меня широко раскрытыми глазами и с открытым ртом.

— О, не осуждай меня, — огрызнулась я, ненавидя то, как этот взгляд пронзил меня. — Ты убил мужчину за то, что он сказал, что избавит меня от страданий.

Он покачал головой, сдвинув брови.

— Я не осуждаю тебя, маленькая птичка. Это… — Его горло медленно поднялось и опустилось. — Я не могу защитить тебя от них всех. Их слишком много. Они убьют тебя, если ты попытаешься сразиться с ними всеми. И я не могу… — Мускул на его челюсти дрогнул.

— Значит, так тому и быть. Если повезет, я уложу убийцу прежде, чем они доберутся до меня.

— Но я хочу… Я хочу, чтобы ты была здесь. Со мной. После всего этого. — Его руки скомкали простыни.

Я пыталась дышать ровно, но взгляд, которым он одарил меня, обжег мои легкие, как морозный воздух зимним днем.

Он хотел большего, чем у меня осталось.

— Сефер… — Его имя было сладким на моих губах, но горечь коснулась моего языка. — У этого, что между нами, нет будущего. Потому что у меня нет будущего. Только месть.

Он поджал губы.

— Но ты могла бы. Почему бы не попробовать? У тебя могли быть еще годы. Мы могли бы…

— Я же говорила тебе. Это убьет меня. Я знаю это. И мне все равно, даже если это убьет.

У него перехватило дыхание.

И я поняла, что это не совсем правда. Не так, как это было в ту ночь, когда я впервые выступала для него. Тогда мне действительно было все равно. Я почти приветствовала смерть. Часть меня все еще хотела. Но другая часть меня сожалела о том, что сегодняшняя ночь была моей последней. За последние несколько месяцев я чувствовала себя более живой, чем за последние годы.

— Ты не это имеешь в виду. — Он покачал головой, как будто это могло меня убедить.

— Я хочу. — Мои глаза горели. Мое дыхание прерывалось от слишком сильных чувств, чтобы сдерживаться. Я ненавидела его за то, что он пробудил их во мне. Потому что это было хуже, чем быть заглушенной. Это чувство, терзающее мои нервы и горло, было хуже, чем чувство вины из-за того, что я испортила его прекрасное тело. Это было хуже, чем моя ненависть, хуже, чем желание к мужчине, которого я не должна хотеть, хуже, чем что угодно.

Это было то, что вытеснило из меня чувства.

Правда слишком ужасна, чтобы позволить себе зацикливаться на ней, поэтому я всегда придерживалась ее, обвиняя кого-то другого.

Но именно по этой причине я заслужил умереть рядом с убийцей моей сестры.

Я была настолько поглощена, сначала ненавистью к нему, затем планированием этого, что мне удалось уклониться от этого. Но теперь это пришло ко мне, всепоглощающее и неровное.

Его ноздри раздулись, выражение лица стало жестче.

— Почему?

— Я проклятие, Сефер. — Я подтянула колени ближе, и мне не нужно было видеть мимолетную хмурость на его лице, чтобы знать, что он не понял.

Я должна была заставить его понять, даже если это означало показать ему самое худшее во мне.

ГЛАВА 44

— Они пришли за мной в ночь, когда проснулась моя магия. Ни вил, ни факелов, но они ходили с фонарями по улицам в поисках ведьмы. — По моей коже побежали мурашки, как и в ту ночь. — Не имело значения, что я была маленькой девочкой, потому что я… — Я проглотила соль в горле, так как она угрожала удушить меня. — Я прокляла маленькую девочку.