И всё же — где он? А вдруг с ним что-то случилось?..

Стараюсь гнать от себя тревожные мысли, но нервозность стремительно растекается по моим венам, заставляя зябко ёжиться на ветру. Что, конечно, не укрылось от внимания Лиса — он заботливо накинул на меня свой пиджак, а потом привлек к себе, чуть приобнимая за плечи.

Мы стоим на улице вместе с моими родителями, отцом Елисея — Николаем Тимофеевичем и отцом Сашки Корсакова. Роман Викторович, судя по всему, изрядно приняв на грудь, делился с друзьями долгожданными переменами в личной жизни сына.

— Она один в один — Софка в молодости, — со смехом говорит Корсаков-старший, хлопая моего отца по спине, — Я тебе отвечаю — ты когда увидишь её, поймешь, о чем я говорю. Характер у девчонки — во!

Поднимает вверх большой палец. Даже сейчас, сгорая от нервозности, не могу сдержать улыбки от такой похвалы в адрес Лизки. Надо будет потом ей обязательно рассказать, как тепло отзывается о ней будущий свёкор.

— Так что я надеюсь, недолго осталось нашему шалопаю ходить не окольцованным, — продолжает Роман Викторович. — А там глядишь, и внуков мне нарожают, будет чем заняться на старости лет.

— Что-то рано вы себя списываете со счетов, — с улыбкой отзываюсь я.

Знал бы дядя Рома, что у Лизки в ближайшее время нет в планах ни замужества, ни детей… В этом мы с ней оказались на удивление очень похожими. Разница лишь в том, что Корсаков уже пытался ей сделать предложение, но она захотела немножко подождать и насладиться беззаботным периодом отношений. А мне предложений никто не делал. Меня просто в очередной раз, хотят продать подороже, как призовую лошадь. Это ведь не первая попытка папы выгодно сбагрить меня замуж. И судя по сегодняшним намёкам отца, вариант с Лисом, он всё-таки рассматривает сейчас, как один из самых перспективных и привлекательных.

— Да вы из меня отлично рулите в компании, — заметил Корсаков старший. — Быстро вы повзрослели, ребятки, очень быстро… Вот, как сейчас, помню — сидела на коленях такой маленький ангелочек с кудряшками, за усы меня всё время дергала. А сейчас вон — считай, уже невеста.

Да чтоб вас всех!

Прячу свой полыхающий от гнева взгляд, опуская глаза вниз. Может небеса на сегодня уже сжалятся надо мной, и никто не станет развивать дальше эту свадебную тему?!

Но, как говорится, мечтать не вредно…

— Да, я надеюсь, и мы скоро внуков с Ленкой дождёмся, — протягивает папа, окидывая нас с Лисом очень красноречивым взглядом.

— Всё нормально, расслабься, — шепнул он мне на ухо, почувствовав моё напряжение. — Мы никому ничего не обязаны.

— Я устала и хочу домой! — заявляю я во всеуслышание, отчаянно желая поскорее закончить этот разговор о свадьбе.

— Да, мы, пожалуй, поедем, — Лис полностью поддерживает моё решение. — Ещё раз огромное спасибо за чудесный праздник. Владимир Матвеевич…

Крепкое рукопожатие с отцом.

— Елена Сергеевна, — галантно склоняется к маминой руке и оставляет мимолетный поцелуй. У них это давно повелось и, можно сказать, уже вошло в традицию, но мама каждый раз млеет и расплывается в улыбке, стоит Лису продемонстрировать свои джентльменские замашки.

— Сенечка, обязательно заглядывай к нам в гости, — тепло отзывается мама, — И не по делам, а просто так, вместе с Маришкой! Спокойной ночи, родная… Я вас покину, нужно кое-что проверить…

Мама крепко сжимает меня в объятиях, растерянно касается губами щеки и поспешно отходит от нашей компании.

— Через час жду тебя в офисе, — строгим голосом говорит Николай Тимофеевич, выдыхая в сторону табачный дым. — И помни, про что мы говорили.

— Я помню, отец, — холодно отзывается Лис и ведёт меня к своему автомобилю, у которого нас уже ожидал его личный водитель.

Как бы я не крутила головой, пока шла по парковке, но я нигде не видела машины Мереминского. Значит, всё-таки опоздал…

Я должна была чувствовать облегчение, но вместо этого я всё больше превращалась в ходячий комок нервов.

— О чём вы говорили с отцом? — спрашиваю я, усаживаясь на заднее сидение и расправляя своё платье.

— Да так… ничего особенного. Дела семейные, — усмехается Елисей. Берёт мою руку, оставляя нежный поцелуй на тыльной стороне ладони, а потом подносит к своей щеке. — Так и о чем ты хотела поговорить?

Улыбается, всё также не выпуская моей руки, чуть склоняя голову на бок. Смотрит на меня с такой пронзительной нежностью, что моё сердце сбывается с привычного ритма и начинает гулко отстукивать в груди. В горле скапливается тяжёлый болезненный ком, который никак не давал мне нормально вздохнуть и начать этот непростой разговор.