– По твоему мнению, это он ослабил карабин трапеции?

– Эйлин, я не имею права на собственное мнение. Мне по долгу службы голова дана только для того, чтобы анализировать и сопоставлять.

– Но ты уже считаешь его виновным.

– Ничего я не считаю. Просто со слов свидетелей складывается впечатление, что он был злобным и ревнивым тираном. Вполне мог отомстить гимнасту за то, что тот увел у него жену. Тем более, что увёл он её не только в постель. Он же Петру и номер испортил. Это же ужас ужасный. Ты же слышала. Бонапарт наш сам сказал: «Жену можно новую найти, а вот партнёршу в номер – это тебе не кот чихнул» Ничего. Артист - везде артист. Камеры в Вормвуд Скрабс* поменьше манежа будут, но все равно. Уверен, он там не пропадёт.

– Джим! – она вдруг резко повернулась к нему, – Почему ты такой злой?

– Я не злой. Я работу свою делаю. Это тебе – адвокату нужно каждому придурку в голову влезать и придумать всякие там отмазки, чтобы разжалобить присяжных. А мне это не к чему. Принеси заключение технической экспертизы, где будет чёрным по белому написано – обрыв трапеции произошёл естественным путём, а не потому, что шпингалет был подпилен, или болт не докручен, или в результате ещё какого-то вредительства – так я завтра этого Наполеона и отпущу.

– А ты не думал, что вредительство могло и быть, но совершил его кто-то другой?

– Кто?

– Моя работа заключается в доказательстве того, что не Пётр, а твоя в том, чтобы найти настоящего преступника.

За разговором они дошли до парковки.

– Тебя подвезти? – Джим гостеприимно распахнул перед ней пассажирскую дверь.

– Спасибо, я на своей, – она сделала шаг в сторону, но остановилась, – Всё-таки цирк – есть цирк. И костюмчик юнги на Лоле так ладно сидит. Ты обратил внимание, как эффектно она спустилась по канату из-под купола? Как будто рассчитала тот самый момент, когда на Петра будут надевать наручники.

– Которые, кстати, оказались ему велики, – ухмыльнулся Джим, – Ни дать, ни взять: мини-Гудини, фигов.

– Мне это показалось символичным, – Эйлин положила руку на плечо инспектора и наклонилась почти вплотную. Снова пахнуло её духами, – Помни, Джим, «Невиновен, пока не доказано обратное».

*

На другом конце парковки около автобусной остановки Марта, прижимая подаренный ей шарик, скакала на одной ножке, а ее мать равнодушно сверяла часы с таблицей расписания.

– Мама, мамочка! – Девочка вдруг остановилась, – Я вспомнила! Та тетя-полицейская спрашивала, во что был одет мальчик из зеркала. Как же я сразу не вспомнила! На нём же был матросский костюмчик!

__________

*Тюрьма для мужчин, осужденных по категории «В» (тяжкое преступление без угрозы для общества). Находится на Дю Кейн-роуд на западе Лондона.

«Идеальное убийство – не то, которое остаётся нераскрытым, а то, которое раскрывается, но виновным признают невинного».

Артур Селдом

1

Артур Адамс внимательно рассматривал своё лицо в зеркале над раковиной. Тёмный пушок над верхней губой становился всё гуще, да и на подбородке противные волосяные пружинки выстреливали жиденькими пучками в разные стороны. Он привычным жестом крутанул правое колесо инвалидного кресла. Коляска послушно развернулась. Артур выехал из ванной, так и не умывшись.

– Мам, можешь одолжить одну из твоих бритв?

– Зачем тебе, сынок?
– ответила Хелен, не поворачиваясь на голос сына и продолжая взбивать яйца для омлета, - тебе с сыром или с ветчиной?

– Без разницы. По-моему, мне пора начать бриться.

– Ох, сынок, не спеши. От бритья волосы начнут расти только быстрее.

– Мам, ты путаешь моё лицо со своими ногами. Когда ты наконец-то признаешь, что я хоть и колясочник, но уже не ребёнок?

– Для матери дитя – всегда ребёнок.

Артур молча поковырял еду вилкой, выловил из омлета кусочки ветчины, отодвинул их на край тарелки, отправил в рот ломтик помидора и продолжил:

– Я тут подумал и решил стать вегетарианцем. Не готовь мне больше мяса.

– Ты с ума сошёл!
– всплеснула руками Хелен, - При твоей атрофии животные белки – первое и необходимое средство для поддержания сил в организме. Тем более сейчас, когда у тебя переходный возраст.

– Вот я и решил: перехожу на новый имидж. Чисто выбритое лицо и обилие зелени – как в саду твоего нового дружка. Этого Роберта Камерона, - он с нажимом грассировал три «р», - Дал же бог имечко – не для картавых.

– А Роберт-то тут причём? – Хелен поправила воротник блузки, расстегнула и снова застегнула верхнюю пуговку.

– При том. Я, может, и без ног, но не без глаз. Я же вижу, как он над тобой воркует. Только зря ты уши-то развешиваешь. Вон – новую кофточку прикупила. Прихорашиваешься. А ему не кофточка нужна, а то, что под ней – то самое мясо.

– Не хами! – Хелен в сердцах хлопнула ладонью по столу, - Что ты в человеческих отношениях понимаешь? Смотришь всякую муру по телеку, – помолчала и добавила, – и, вообще, мал ещё об этом судить. Ещё молоко на усах не обсохло…