Шрифт:
– Ой, ой, ты посмотри, как запел: «вкусные»!
– Сью в сердцах вырвала у из-под носа мужа тарелку с недоеденным рагу, - до её приезда мои пирожные были самые-самые, а теперь… И Роберт твой дурак! Он ей нужен лечение сына оплачивать, а на большее… У них сколько лет разница. Двадцать?
– Семнадцать.
– От дурак-то!
– Не суди, да не судим будешь. Не наше это дело. Зарплату платит вовремя, подарки к Рождеству присылает. Негоже кусать руку, которая тебя кормит.
– Ага, «кормит». А ты и рад эту руку лизать. До приезда этой жучки я, если помнишь, тоже у него зарабатывала. И пирожные мои и булочки вполне соответствовали вкусам постояльцев. А теперь всё на лондонский манер: низ-ко-ка-ло-рий-ное, - она скривила кислую мину, - крем обезжиренный, сахар обеслащенный. Хелен эта ваша аж сама выпечку доставляет. А знаешь зачем?
Дик отрицательно помотал головой.
– Чтобы у Роберта твоего лишний раз перед носом задом повертеть.
Дик не стал возражать. Бесполезно. Он подошёл к окну и залюбовался хоть и маленьким, но таким зелёным и уютным садиком позади теперь почти пустого дома. Только и слышно было гугуканье горлицы.
– Вот что у тебя хорошо получается, Сью, так это языком молоть и за садом ухаживать.
Она быстро среагировала на откровенную лесть.
– Да, уж! Я чуть ли не с маникюрными ножницами газон правлю. Кстати, эти чёртовы одуванчики нынче прут, никакой управы на них нет. Ты, может, в «Рай для садовника» заедешь? Надо бы купить какую-нибудь прыскалку от сорняков.
– Йес, мэм. Разрешите идти, мэм?
4
Артура разбудил не свет, не шум, а запах. По дому, смешиваясь в тёплое сладкое облако, плыли ароматы ванили, корицы и кардамона.
«Ну вот уже с утра пораньше колотится на кухне», - недовольно, по-стариковски проворчал он. Жаль было ушедшего сна. Ему опять снился этот светло-радостный сон, где они с отцом играют в футбол: отец мягко, но уверенно отталкивает сына и ведёт мяч к воротам, а у самой штрафной с подкруткой, через пятку отдаёт его ему, и Артур, далеко отведя левую ногу, с размаху забивает гол в правый верхний угол. Пробуждение всегда приносило мрачное осознание, что теперь в его жизни нет ни футбола, ни отца. Видите ли, мать до сих пор не может ему простить, что он не проверил ремень безопасности на сыне, когда забирал его с той тренировки. И вовсе не доказано, что это он, отец, был виновен в аварии…
Артур как был, в пижаме, перебрался из постели в кресло. И без того слабое тело ещё не проснулось, и ему пришлось приложить усилия для того, чтобы непослушные руки крутанули колёса ненавистного агрегата. Он колесом, как ногой, пнул дверь своей комнаты, та послушно распахнулась. В конце короткого коридора дверь в кухню была открыта.
– Ма-а-ам!
В руках Хелен жужжал миксер, заглушая шелест колёс. От неожиданности она вздрогнула. Венчики взвились над кастрюлькой и брызги взбитых сливок, ведомые центробежной силой, веером разлетелись по кухне.
Она кинула миксер назад в кастрюлю и бросилась навстречу сыну.
– Блин, - огрызнулся Артур. Он недовольно увёртывался и от полотенца, которым она пыталась его обтереть, и от её губ, которые норовили слизнуть сладкую пену с его щеки, - мам, ну что ты лижешься, как с любовником. Терпеть не могу твои сюсюканья. Отстань.
Она отстранилась и с грустью посмотрела в глаза сына.
– Жаль, что ты растёшь таким жёстким.
– С чего бы это мне быть нежным и сладким? Я не ванильный крем.
Завтракали молча. Блинчики и кружка сладкого чая слегка подняли настроение Артура. Он даже кивнул в сторону стряпни.
– Над чем сегодня колдует Волшебница, наша Повелительница тортов и пирожных?
Хелен, тронутая его интересом, оживлённо стала объяснять:
– Кафе на набережной удвоило заказ на мои корзиночки с заливными фруктами и лимонные маффины, а ещё у Роберта скоро день рождения, и я обещала сделать ему подарок –торт.
Тон у неё стал какой-то не то заискивающий, не то извиняющийся, но она продолжила:
– Нашла новый рецепт крема. Ни за что не угадаешь из чего он, - и не дожидаясь вопроса, ответила, - это сыр горгонзола. Правда, неожиданно? Тебе понравился крем?
– Какой крем?
–- Ну, в блинчиках.
– Там был крем?
– Ах, ты хитрюга, маленькая! Всё прикалываешься, ну-ну. О’кей. Я тебя всё равно люблю.
– А я тебя, - равнодушным эхом прозвучал его ломающийся голос.
– Я только отвезу пирожные в кафе на набережной, и сразу домой. Пожалуйста, не смотри всё время телевизор и…
Её последние слова утонули в музыкальной заставке к программе «Убийство в раю».
Артур никак не мог сосредоточиться на интриге очередной серии. Его внимание было приковано к своему сценарию. Мать намекнула на то, что Роберт делает ей предложение, но увидав на лице сына отвращение, вызванное новостью, решила не форсировать. Ему же стало окончательно понятно, что у матери планы на новую жизнь, и они… не совпадают с его планами. Положение вещей требует серьезного изменения, и это значит, что Роберт должен исчезнуть из их жизни раз и навсегда. Коробку с лекарствами мать, послушная правилам, держит «в недоступном для детей месте» – на верхней полке кухонного шкафчика. Там должны быть бутылочки с антидепрессантами, которые она горстями глотала после аварии и развода. Достать, растолочь и всыпать в муку, из которой мать собирается печь этот чёртов супер-дуперский торт. Можно ещё для надёги крысиного яду подмешать. Он слышал, как она звонила в службу контроля над грызунами: жаловалась, что в кустарнике у дороги видела крысу. В службе посоветовали приобрести Зоокумарин. Он действует медленно, но эффективно, снижая свёртываемость крови. Пусть гад истечёт кровью и медленно подохнет. Мать потеряет работу, и они наконец-то уедут отсюда. Может быть, даже назад в Лондон. Остальные гости? А что остальные гости? Такие же благополучные уроды, как и «жених».