Практически ни у кого это не получалось, но инструктора закрывали на это глаза.

Через час нам дали пятиминутный отдых на оправку и перекур.

До сих пор не понимаю, каким образом все мы, новобранцы школы молодого матроса синхронизировались и умудрялись все вместе строем ходить по малой нужде.

Сейчас даже смешно вспоминать, как девяносто матросов-новобранцев одновременно по команде освобождали мочевые пузыри на траву у обочины грунтовой дороги.

После перекура мы поменялись местами.

Теперь работа лопатой в липкой и тяжелой глине мне показалась волшебным подарком судьбы по сравнению с перетаскиванием дерна и глиняных кирпичей.

Через десять минут спину начало саднить так, что мне казалось, что никогда в жизни я больше не смогу ее разогнуть.

Благо те, кто теперь копал из-за усталости выдавали кирпичи медленнее, чем часом раньше

Я понял в чем была наша ошибка. Мы слишком рьяно взялись за работу. Взяв высокий темп, мы скоро выдохлись.

Я полузнаками, полунамеками показал, чтобы те, кто копает не спешили.

Командиры отделений болтали, лежа на травке в сторонке и лишь изредка поглядывали в нашу сторону.

Но наша совместная работа оказалась цветочками по сравнению с «лесорубами». К концу второго часа они, взмыленные, с вздувшимися волдырями на руках, почти ползком выволокли из леса бревно средних размеров.

Мы прекратили работу. Вид наших сослуживцев был настолько жалок, что мы бросились им помогать.

За ними присвистывая шел командир их отделения. Он явно ни разу не притронулся к бревну и не собирался им помогать.

— Ребята, бляха-муха! Я русский бы выучил только за то, что им материться весьма хорошо. Смотрите какое милое бревнышко мы вам приперли!

Наши инструктора встали посмотрели на людей разразились хохотом

— Небось сами выбирали?

— Сами.

— А ты им другое предлагал?

— Предлагал, что я изверг какой? Но они решили это тащить. Даже сухостой предлагал, но они ни в какую.

Фокус заключался в том, что одного отделения состоящего из четырнадцати человек было недостаточно, чтобы донести его.

Люди срубили сырое, сбили ветки сучки, потеряли кучу времени, а протащив половину пути не решились бросить. Ведь столько работы проделано.

Простая психология.

Мы помогли дотащить бревно до места.

— Пока вы рубили и тащили, ваши друзья окопы может вырыли бы за это время, но дальше их в клочья разнесет артиллерия.

Это было неприятно слышать. Звучало как издевка. А самое отвратительное заключалось в том, что над последней «шуткой» громче всех смеялся Цеплаков.

— Товарищ младший сержант, разрешите обратиться.

Я повернулся в сторону Цеплакова взял под козырек.

— Валяй обращайся.

— Товарищ командир отделения, вы здесь видите артиллерию? Я нет. Вы не считаете, что это чересчур? Люди служить и учиться прибыли, а не калечиться.

— Что? — у Цеплакова глаза на лоб полезли, — да, я тебя…

Но он тут же заткнулся увидев, что сотня хмурых матросских глаз рассматривает его в упор и ждет ответа на мои вопросы.

— Так, перекур окончен. Всем кто, считает, что ему нужна медицинская помощь, подходите к аптечке, обработаем волдыри. Остальные продолжают рыть окопы.

Он посмотрел на меня испепеляющим взором.

Прекрасный день. Я посмотрел на небо. Сегодня нажил себе новых врагов.

Сначала в лице Зокоева и Жанбаева в основном благодаря хвастовству Цеплакова. Теперь и сам командир отделения будет мне мстить по-тихому за мою матросскую дерзость.

На самом деле, это был просто призыв к человечности. Сержанты в учебке «забурели» и потеряли чувство меры и уважение к человеческой личности.

Каким бы ты ни был начальником нельзя относиться к людям как к мясу.

Мог ли он мне насолить? Еще как. Вчера он приглашал меня в «СС», меня еще раз передернуло от того, что кто-то уже в те времена решил назвать «Школу сержантского состава» таким манером, а завтра он найдет с десяток поводов отправить меня на губу.

Взять вот хоть наш диалог состоявшийся минуту назад.

Наплевать. Солдатенко с Шельмой пострашнее противники.

Этот еще совсем салабон. Возгордился своей властью, но он не понимал, что власть в армии без реального уважения бойцов не просто разрушает, она заставляет деградировать и тупеть.