Потому никакого иного способа воздействия на подчиненных, кроме как орать не остается.

Отсюда и берутся крикливые тупорылые солдафоны, использующие глотку, как универсальный инструмент управления. Но и он у них работает в одном случае из десяти.

Я же понимал, что, конечно, лучшая стратегия в жизни это сотрудничество с другими. Конфликт всегда проигрышен. Даже если ты в нем победишь. Нужно стараться не доводить до конфликта.

Но иногда и своё достоинство дороже — его никогда нельзя ронять, и конфликта не избежать. Как в случае с Зокоевым и Жанбаевым. В этом случае лучшая стратегия спокойствие.

Оба моих новых врага такие же люди как и все. Из плоти и крови. Их модель поведения часто вводит других в заблуждение. И это тоже психология.

В прошлой жизни я повидал множество таких. Их конек страх. Надо отдать должное, они умеют мастерски владеть интонацией, мимикой.

Скоростью и тембром речи. Когда надо они снижают скорость речи, так, что заставляют ждать продолжения их предложений.

А иногда говорят быстро, так чтобы мозг не успевал разобрать. Все эти «улыбки зубами» оттуда же. Это простая психология.

Все их действия и слова построены так, чтобы вызывать страх. Если не хватает слов, они прибегают к тактильному контакту, беря какую-нибудь часть одежды противника в «щепотку».

Делается это как бы брезгливо, чтобы вызвать стыд в сознании оппонента.

Они сильны до тех пор, пока видят, что их бояться. Они словно питаются этим страхом.

Но когда ситуация складывается не в их пользу, и они чувствуют, что на них и на все их ухищрения класть хотели с прибором.

То весь этот апломб исчезает. Если они сильны или пришли толпой, то бросаются в схватку. Если слабы, то растворяются.

Я знал, что они сегодня придут толпой. Они уже почувствовали, что я их не боюсь.

Мой козырь в том, что они предсказуемы почти на сто процентов. Поэтому я их буду ждать.

Не то, чтобы я был на них как-то по особому зол. Нет. Но людям надо объяснить несколько важных вещей.

Во-первых, они все таки лишили меня завтрака и должны ответить за это. Во-вторых? здоровому казаху не следовало меня называть «лопухом».

Все-таки с незнакомыми людьми нужно обращаться вежливо. Ну и в-третьих, человек обещающий поставить меня на колени должен на личном опыте убедиться, что это невозможно.

Глава 7

Не то, чтобы я был на них как-то по особому зол. Нет. Но людям надо объяснить несколько важных вещей.

Во-первых, они все таки лишили меня завтрака и должны ответить за это. Во-вторых? здоровому казаху не следовало меня называть «лопухом».

Все-таки с незнакомыми людьми нужно обращаться вежливо. Ну и в-третьих, человек обещающий поставить меня на колени должен на личном опыте убедиться, что это невозможно.

* * *

Вечером перед ужином мы отправились в умывальную комнату, расположенную рядом с кубриком. Нам дали возможность смыть с себя грязь.

У умывальной комнаты была одна особенность, командир учебной части был помешан на том, чтобы все блестело и обычные советские краны всегда должны были быть начищены до сумасшедшего блеска.

Сержанты покрикивали на матрасов и требовали, чтобы те, кто умывалася не оставляли за собой грязных разводов на белых с черными кантами эмалированных раковинах.

А это убийственно влияло на скорость движения очереди. На десять слабо текущих кранов — напор никакой, больше сотни желающих.

Я находился где-то в середине очереди и с грустью осозновал, что скорее всего не успею умыться и простирнуться до ужина.

В учебке привыкаешь к духу казармы. Не в смысле атмосферы, а смысле запаха. Придя с гражданки, будущие солдаты и матросы на своей одежде и коже в первые дни все еще несут «запах свободы». Это и одеколоны, и кремы для бриться, и душистое мыло.

После прибытия, во время получения формы у будущего матраса все это изымается, а вместо ему выдается кусок солдатского хозяйственного мыла.

Человек начинает привыкать к армейским запахам. Это и кисловатый запах портянок, потных мужских тел и сырой одежды пропитанной им же.

Я всегда старался держать форму в чистоте и стирать ее в умывальнике при первой возможности. Правда сушить одежду было негде и наутро приходилось надевать влажную.

Стирал я тем самым куском хозяйственного мыла, его помощью мы еще мылись и брились.