Новиков вытащил из кармана золотой браслет такой толщины, что просыпалось уважение к сотрудникам ОМОНа – не зря их, чертей, кормят! —

– Какие ко мне вопросы?

– Тебе уже сказано! Напрягись. Вспомни. Где был с одиннадцатого на двенадцатое? Ночью.

– Да, блин, не помню я! У меня бизнес, дела, то, сё… Девушки опять-таки… – Новиков плотоядно улыбнулся.

– Ты не дури, Новиков! Вспоминай, давай!

– Да не буду я ни хрена вспоминать! Я сказал: есть, что предъявлять – предъявляй!

– Ты, баклан, берега-то шарь, – перешёл на более понятный подозреваемому язык капитан из «сестрорецкой» группы, – Ты тут не на стрелке, понял? Тебе червонец корячится, а ты целку из себя строишь! Ты что, не понял до сих пор – мы ж не из ОБНОНа, мы из убойного отдела. И тебя, барыгу, не на уход от налогов разговорить пытаемся и не на дурь – за это тебя в других местах спросят. Мы тебя в убийстве подозреваем, а ты тут ваньку валяешь!

– В каком, бля, убийстве? Вы что – офонарели, в натуре? Каком убийстве? Я не киллер, я дилер, да и то – бывший! Я отмотал всё, отсидел… Спрыгнул… Чисто всё! Ищите, что хотите – чисто всё! – Новиков жестикулировал так отчаянно, что ему верилось. – Где был?.. Когда? Двенадцатого?

– В ночь с одиннадцатого на двенадцатое, – дружелюбно напомнил капитан.

– Да не помню я! – чуть не плакал задержанный. – Вы хоть день назовите! Я по дням скорее вспомню!

– Ночь с воскресенья на понедельник, если тебе легче от этого…

– А… Так в воскресенье я в клубе отжигал, на Энгельса. С самого вечера и до утра почти. Потом к матрёшке перебрались – она прямиком напротив живёт, на Шостаковича…

– Подтвердить сможет кто?

– Да, блин – кто угодно. Я там каждую морду лица знаю. Хоть щас поедем. Поспрашаем: «Видели Новичка в воскресенье ночью?» – вам любой ответит.

– Новичка? – ухмыльнулся капитан.

– Ну да, со школы так прилипло. И на зоне не заморачивались, тоже Новичком звали. Так что, я свободен?..

Сашка замолчал и опять захихикал:

– Понимаешь, им бы уже срисовать, что алиби у него по-любому будет. Ну, сам посуди: в клубе они тусят в одном и том же, морды примелькались. Его наверняка там вспомнят, тем более, он там завсегдатай. Ну, подтвердит сто человек, что видели Новичка в ночь с воскресенья на понедельник в клубе от заката и до рассвета, и ещё пятьдесят человек покажет, что ушёл он с девицей. Ещё двадцать пять чуваков вспомнят, как девчонку звали, и подтвердят, что она тоже там тусит через день. А ещё пятеро удостоверят, что они все вместе к этой матрёшке пошли и там продолжили банкет, пока их Новиков не выставил под утро. Зуб даю – так и будет. Им бы прерваться, передохнуть. Алиби в конце-концов, проверить. Ан нет. Они его «доколоть» решили. Он им: «Я алиби вам предоставил? Предоставил! Что ещё?» И тут ему летёха молодой и заворачивает по писанному… В бумаженцию протокольную пялится и зачитывает: «Слюна, обнаруженная на половом органе – пенисе – трупа гражданина Кировского принадлежит гражданину Новикову Евгению Борисовичу»… ещё тоном таким… Как будто тест клятвы с трибуны! Торжественно так!…

Сашку опять начали содрогать конвульсии то ли смеха, то ли колик.

– Ты бы это видел! – сквозь смех пытался он продолжать. – Серёга, это что-то! Новиков варежку раззявил, хлопает губищами, аки рыба без воды, пыхтит что-то… Потом пришёл, вроде, в себя, глаза вылупил, говорит: «Это где чего обнаружено?». Они ему уже хором: «Слюни твои на члене трупа нашли! Ты понял?! Ты ему отсосал, а потом ширнул его не по-детски! Он и двинул кони!..» Новиков пыхтел, пыхтел. Потом как заорёт: «Это вы, гниды, за пидора, меня, что ли держите?! Это что, я чего кому там отсосал? Трупу? Вы ох….?!»… Тут понеслось. Они ж его в кабинете без наручников держали. Он как вскочил, лось сохатый, я так и сдристнул. Думаю: их там много, справятся. Больше ничего не видел. Слышал только, когда в дверь выскакивал – крик, шум, треск… Это он им стол рабочий, как тряпку пополам порвал, прикинь!

– Справились? – усмехнулся я.

– Ну а то! Зато теперь не надо думать, что ему предъявлять для задержания. Упакуют его сейчас на пятнадцать суток. За это время, может что-то и прояснится.

– На предмет знакомства с Гаргаевыми не опрашивали?

– Не успели, – хихикнул Сашка. – Он их как столом-то перелюбил, так они все вопросы разом забыли. А ты хоть предупреждал? Ну, про Гаргаевых?

– Ну, был разговор. Могли и не зафиксировать… Слушай, Саня! А что это за фигня у нас получается?

– В смысле?

– Ну, смотри: одна фигня с другой фигнёй вроде пересекается, но не стыкуется, другая фигня стыкуется, но не пересекается. Что за хрень-то?

Сашка помолчал немного, подумал. Тихо спросил:

– Это ты сейчас, Сергеев, про какие фигни говорил?

– А, забей! – грустно посоветовал я. – Давай в «Поляну» метнёмся. Что-то я давно не отдыхал душой и телом, – я сладко потянулся и соблазнительно щёлкнул себя пальцами по горлу, намекая на допинг.

– Я – всегда «за» – ты ж знаешь!

Теперь уже трудно объяснить, почему мы выбрали это кафе. Я жил на Охте, Сашка на Херсонской. Кафе находилось у Пяти углов, на Загородном. То ли нас привлекла реклама «Для вас всегда накрыта поляна», то ли и вправду там была «офигенная еда», как весьма интимно шепнула нам барменша. Может, мы повадились туда за вкусной и холодной водочкой в запотевших рюмочках. Чёрт его знает. Раньше в городе было полно таких мест – уютных, крохотных. Наливали стопочку, угощали маленьким кусочком солёного огурчика и крохотным бутербродиком с салом, размером с пятачок. Называлось это «халявка». Где сейчас эти благословенные богом рюмочные и закусочные? Куда исчезли трактиры и кафешки, где кусок мяса не стоил, как целая корова? Их поменяли на Маки-, Даки– и прочую несъедобную жрачку. Водка теперь даже в элитных ресторанах отдаёт спиртом. Эх!.. В общем, мы нашли своё место в этом городе, и называлось оно запросто: «Поляна». Мы звякнули в кафе заранее, сделали заказ и, не спеша, побрели по Старо-Невскому в сторону площади Восстания.