– Извольте объяснить, господин хороший, – иж, как изъясняется, просто, народный артист больших и малых академических театров, – что Вам нужно? Немедленно! Элина Бершадская – это моя дочь. И она здесь не проживает, только прописана. Будьте любезны, – поторопил меня хозяин квартиры, уже явно начиная беспокоиться. – может, Вы всё же объясните, что произошло?!

– Я объясню, да… – я покосился в сторону соседских дверей – проверенный способ быть приглашённым в квартиру, – я, безусловно, Вам сейчас всё объясню, – я чуть повысил голос, чтобы он звучал ещё громче в широкой и гулкой парадной.

Фишка сыграла и через минуту дверь за моей спиной захлопнулась, а сам я оказался внутри шикарных хором. Хозяин манерным жестом пригласил меня в гостиную (это ж только мы приглашаем на кухню). Девица в пеньюаре дематериализовалась. Мы присели за красивый стеклянный стол, и я начал сумбурно излагать свои измышления. К слову сказать, мужчина довольно быстро меня понял, несмотря на сбивчивость, противоречивость и двусмысленность моих доводов. Конечно, я ничего не рассказал ему о трупах, мстителе и наших тщетных усилиях хоть на дюйм, хоть на йоту приблизиться к разгадке. Но пришлось рассказать ему о письме. Мужчина нервно закурил, встал и начал расхаживать по огромной гостиной из одного угла в другой.

– То есть, Вы отслеживаете почту маньяка, или кто он у вас там?.. – у меня сразу возникло ощущение, что мужчина знает что-то, но явно темнит.

– Да, естественно, мы отслеживаем его почту!

«А ты что думал? Что мы до сих пор протоколы вручную пишем? Хотя, протоколы мы действительно пишем вручную. Есть, правда у нас один коллега, который вбивает протоколы в ноутбук, но над ним хихикают, потому что он на месте преступления по два лишних часа торчит. Но уж почту-то отследить!..»

– А Вы не принимаете к вниманию тот факт, что создать новую электронную почту, вернее, адрес, не составляет труда? Дело пяти минут. Это даже я понимаю, хотя я весьма далёк от электроники, компьютеров, и техники вообще.

– Эммануил Аркадьевич! – мужчина представился сразу, как только мы вошли в гостиную. С таким имечком на роду написано быть великим артистом. – Мы теряем время. У нас есть все основания предполагать, что это письмо отправлено преступником. Скорее всего, он не маньяк, но всё же – убийца, который знает, кого и за что он убивает…

– Значит, он уже убивал? – тихо и гулко спросил он.

Голос его звучал совсем не так, как пять минут назад. «Видимо, всё-таки, артист. В момент волнения заговорил тише, без пафоса, совершенно обычным голосом. Волнуется… Для артиста – на редкость быстрая реакция и весьма продуктивная логика. Сразу понял, что к чему!.» – я одновременно пытался оценить дедуктивные способности «артиста» и обстановку. И чем больше мужчина волновался, тем неприятней и тоскливей становилось на душе. «Что-то тут не так, – понял я, – он явно знает что-то, но почему-то не торопится говорить. Чёрт! Придётся ждать утра. Вряд ли я сейчас смогу выяснить про его дочь то, что мужчина пытается скрыть…» Я решил идти по пути наименьшего сопротивления, хотя на деле получил обратное:

– Ваша дочь живёт отдельно? Постоянно? Она снимает квартиру? Вы знаете, где она, и как её найти?

– Я знаю, где её найти… – мужчина явно терзался сомнениями, – Я сам снимал ей квартиру. Она переехала сразу после нашей свадьбы с Кристиной. Я купил ей квартиру, но сейчас в ней идёт ремонт. Пришлось снять рядом ещё одну, чтобы она могла контролировать процесс отделки. На Крестовском… Вы хотите поехать туда? Я сейчас позвоню! – мужчина засуетился и стал искать вокруг себя мобильник. – Кристина! Кристи! Иди сюда, милая!

«Всё-таки, он – артист! – подумал я. – Поставленный голос, манеры, жестикуляция…». О чём я думаю?! Его дочери грозит серьёзная опасность! Серьёзная, если не сказать – смертельная. Смертельная…». Я осмыслил, наконец, текст письма полностью. «СМЕРТЕЛЬНО. УБИЙСТВЕННО», – какие знаки препинания там стоят? Дима зачитал мне текст, но он даже не заикнулся о знаках, а я даже не подумал его спросить о пунктуации. «Казнить нельзя помиловать». Просто детская игра какая-то с о-очень недетскими последствиями. Я набрал последний входящий номер. Дима ответил не сразу, видимо, уже спал. Я не стал даже извиняться:

– Дима! Это срочно. Мне нужен текст письма. Это очень срочно!

Эммануил Аркадьевич с помощью своей безмолвной Кристины – так и тянуло спросить, есть ли у неё звук – нашёл, наконец, мобильный и уже набирал номер. Судя по всему, девушка не отвечала. Или спит, или… Димка, наконец, открыл текст письма и начал зачитывать его во второй раз.

– Погоди! Меня не текст интересует, а знаки препинания. Какие знаки там расставлены?

Хозяин квартиры перестал набирать номер и в ужасе уставился на меня. Наверно, в пять утра вообще сложно сразу сориентироваться и понять, зачем к тебе явился следователь прокуратуры с сообщением о каком-то там электронном письме в адрес его дочери. Сейчас он уже явно отдавал себе отчёт, что моё явление в его квартире ни свет, ни заря – неспроста. Теперь он уже не сомневался, что дело более чем серьёзно. Он понял всю тщетность своих попыток дозвониться до дочери и смотрел на меня с нескрываемым волнением. Даже его молчаливая жена с беспокойством присела рядом с мужем и ласково гладила его по руке, пытаясь немного успокоить. Я, тем временем, услышав то, что боялся услышать больше всего, отсоединился, не поблагодарив Диму за помощь. Он не был виноват в том, что изначально прочитал мне текст без интонаций и не обратил моего внимания на знаки. Что бы изменилось, знай я весь расклад? Да ничего! Он мог просто искать и найти все письма, как я и просил. Он сделал намного больше, он перехватил новое письмо. Если бы не этот очкарик, я бы сейчас продолжал развлекаться с Жанной, а преступник уже сидел бы на хвосте у жертвы. Дима дал Элине Бершадской шанс. Сейчас от меня зависит, успеет она воспользоваться этим шансом или нет.

– Я еду к Вашей дочери. Вы дадите мне адрес или поедете со мной?

– Конечно же, я поеду с Вами, – мужчина опять засуетился. – Кристиночка, помоги мне собраться.

По тому, с каким ужасом девушка смотрела в глаза мужу, не произнося ни слова, я окончательно убедился, что она немая. Она, по-моему, даже промычала еле слышно что-то невнятное. Затем опрометью бросилась из комнаты. Муж поспешил за ней.

Через пять минут мы уже сидели в моей машине. Всю дорогу мужчина молчал. Когда перед нами распахнуло утреннюю ширь Марсово поле, он вдруг заговорил: