Я позвонил Сашке, отправил его на Крестовский с просьбой проверить стоянку Бершадской:

– Саня! Проверь всё, как следует, – этого можно было и не напоминать, – выясни у охранников, где вчера стояла чёрная «мазда», номер сейчас скину, и кто около неё вертелся. Пошукай там камеру, которая на энту самую «мазду» смотрела, и забери у них всю сохранённую запись с этой камеры. Посмотрим, кто там мог тормоза подрезать…

– Не подрезать, а подпилить, – вмешался в разговор эксперт. – Там металл в этом месте. Поэтому и стало очевидно. Надпил почти незаметный, но всё же виден. Тормозная жидкость утекала очень и очень медленно. Откуда, ты говоришь, она ехала? С Крестовского? Ну, да… Могла и вытечь постепенно…

– То есть, убийца, если это, конечно, была не случайная авария, – оговорился я, – рисковал, что тормозная жидкость вытечет раньше, чем водитель тронется с места?

– Э, нет! – обнадёживающим голосом сообщил мне криминалист, – Тут хитро всё рассчитано. Пока машина стоит, и никто не нажал на тормоз, жидкость остаётся на месте. Стоит один раз нажать на тормоза, она начинает убывать. Я сам в этом не большой спец, пришлось консультироваться со знатоками… Это, как тормоза прокачивать. Когда жмёшь на педаль, давление в тормозной системе меняется… Тебе наш специалист по авто расскажет, он у нас этим занимается. Просто он сейчас в больнице, завтра мы его дёрнем на осмотр, он всё и проверит, как следует.

– А не могли тормоза пострадать в момент аварии? Ну, просто механическое повреждение от удара о дерево, о землю, обо что-нибудь ещё? – я зря себя утешал. Письмо не было случайным. А не доверять словам эксперта, у меня не было ни малейшего основания. Аркадий, видимо, осознал мою попытку зацепиться за последнюю надежду списать всё на случайность и неодобрительно покачал головой:

– Нет, мой дорогой друг! Всё днище машины уцелело. Там нет никаких повреждений. Собственно говоря, это единственное, что осталось целым у этого бывшего средства передвижения. Всё остальное разнесено практически в клочья. А днище – ты посмотри сам – целёхонько. А вот здесь и здесь, – эксперт ткнул пальцем куда-то в дебри непонятного мне агрегата, – явные признаки механического вмешательства. Так как вокруг никаких других повреждений нет и в помине, то можно с уверенностью предположить, что это – результат не аварии, а другого вмешательства. Смотри, здесь четыре пропила, практически одинаковые по своим особенностям. Два здесь, – криминалист снова ткнул пальцем в какие-то трубки, – и два тут. Если бы только с одной стороны было, я бы мог предположить, что какая-то деталь отлетев от удара, прошила эти места острыми обломками – тут их до чёрта. Но эти повреждения практически симметричны и расположены довольно далеко друг от друга…

Аркадий заметил мой отсутствующий вид и прекратил объяснения. Его слова эхом отдавались у меня в ушах, пока я набирал номер всё того же Звонарёва.

– Серёга! Это я опять, Сергеев. Ты мне скажи, будь бобр – а Траубе твой где учится, что у него такая запара с лекциями? Ну, догонять там ему надо было, вроде…

– Молоток, Сергеев! Водку пей, да дело разумей! – захихикал мерзкий Звонарёв. – Мелкие детальки уловил. Ценю профессионалов!

Мне до фонаря было сейчас, кто, кого и за что ценит. Мне нужно было убедиться в том, что парень хоть каким-то боком имеет отношение к театральному институту.

– В Политехе он учится, – тем временем остудил мой пыл Серёга. – На инженерно-строительном факультете. Потому и нагонял, что там блатной на блатном сидит, платниками погоняет. Там на папу и не посмотрят – выпрут за хвосты, и шуруй, пацан, отдавать Родине священный долг.

Я приуныл. Не сходилось. А должно было сойтись. А не сходилось. Я попробовал ещё один подход:

– А его близкие родственники? Чем они занимаются?

– Ну ты, Серёга, даёшь! Спросил! Мы ещё дело только возбудили. А ты про родственников… Мы и о нём-то пока ничего не знаем, а про семью и подавно. А тебе много надо-то? – Звонарёв заговорил излишне озабоченным голосом. – До прадедушек-пробабушек? Или, всё-таки, достаточно будет ноне бодрствующих? Так, про папу я тебе, вроде, говорил уже…

Я почувствовал в голосе коллеги издёвку и ужасно разозлился:

– Звонарёв! Какого хрена ты вытаскивал меня на разговор, если ты сам всё знаешь и умеешь? Если такой умный – так что ж ты не разобрался со своим делом сам? Что ж ты меня дёргал?!

– Ладно тебе, Сергеев! – Серёга поостыл со своими издевательствами, взял другой тон. – Ты же сам понял, что это дело из твоей серии. И я это сразу понял. Как только папа Артёма ко мне припёрся со своими измышлениями по поводу мести, я так сразу и вспомнил разговор мужиков… Ну тот, в бане… А про родственников я так спросил… просто, до какого колена копать-то? Ты прямо скажи! Чего беситься-то?

– Не до колена… – устало вздохнул я. – Только ныне здравствующих глянь. Если честно, меня очень интересует связь кого-либо из них с театром, театральным ВУЗом, ну, или что-то около того…

– Ха! А чего выяснять-то тогда? – Серёга искренне обрадовался, как будто эти познания могли быстро решить сразу все вопросы. – Родной брат Артёма, старший сын в семье – достаточно известный актёр. Ты телевизор-то не смотришь, что ли? Он в ментовских сериалах через день мелькает. Или подобное зрелище работникам прокуратуры смотреть не по понятиям?

– Не, Серёга. Не по понятиям. Когда-то «ментов» поначалу смотрел… Потом все их косяки утомили. Очень уж у них всё невзаправду. Лажа на лаже. Так бы всё было – половины сотрудников бы хватило, чтобы все дела в мире расхлебать, не то, что в одном городе. А уж на то, что сейчас показывают, ни сил, ни желания смотреть не осталось. Да и времени как-то лишнего не наблюдается… А, говоришь, часто он снимается? Как его фамилия-то?

– Его фамилия слишком известна, чтобы поминать её всуе… Да, Траубе его фамилия, Алексей Траубе. Неужели не слышал?!