– Тогда это я должен просить у тебя прощения, - ответил Эздор.
– Я и не подозревал, что у вас так далеко зашло. Пойдем, я угощу тебя стаканчиком виски.

– Нет, - с неохотой отказался Арман. Я хочу зайти к Монике, а она не выносит запаха спиртного.

– О, тогда вам с ней не по пути, - ухмыльнулся Эздор.
– Ты же у нас был первый выпивоха во всей Британской армии!

– Не беспокойся, - ответил Арман и рассмеялся.
– Пройдет время и я ее перевоспитаю.

– Скольких отличных парней до тебя сгубили такие надежды!

– Поверь уж мне, - покачал головой Арман.
– Вот увидишь, скоро она будет ластиться ко мне, как котенок.

– Верно, - кивнул Эздор.
– Только не забывай, пожалуйста, дорогой друг, что из котят вырастают кошки, а кошки порой царапаются.

Манера, в которой Моника Монтамбо дозволяла за собой ухаживать, отличаясь внешней благопристойностью, сводила Армана Бержерона с ума. Во время прогулки, когда он пытался взять Монику за руку, девушка выдергивала ее, словно ужаленная. А однажды во время танца, когда распаленный близостью ее упругого тела Арман привлек Монику к себе и сжал в объятиях, она резко вырвалась и убежала в свою комнату. И потом еще долго не хотела с ним разговаривать.

– Что случилось?
– спрашивал ее Арман.
– Пожалуйста, ответь мне. Чем я тебя так обидел?

Моника, побелевшая как полотно, молчала.

Арман уже начал терять надежду, когда девушка наконец ответила:

– Я тебе не какая-нибудь уличная девка, с которой ты можешь распускать руки.

– Но, Моника, - взмолился Арман, - я же люблю тебя. Я только хотел обнять тебя и ощутить поближе. Я вовсе не хотел тебя обидеть.

В тот же вечер Генриетта преподала Монике новый урок.

– Черт побери, - сказала она, - да позволь же ему хоть немного тебя потискать. Или ты хочешь совсем оттолкнуть его? Верно, ты должна строить из себя недотрогу, но не до такой же степени!

И вот, когда Арман в очередной раз попытался взять ее за руку, Моника уже не стала противиться и вырываться. Более того, она позволила Арману легонько обнять ее за плечи. И даже не вздрогнула, когда он прикоснулся губами к ее волосам.

Она такая юная и робкая, думал Арман. Я не должен забывать, что она полная противоположность парижским девчонкам, которые готовы отдаться при первом же свидании.

Минуло еще два месяца, и Арман Бержерон предложил Монике руку и сердце, и Моника согласилась. В тот же вечер Арман навестил своего приятеля Эздора, сообщил ему радостную новость, и друзья отправились в ближайший бар и упились в стельку.

Ничего, скоро все переменится, думал Арман, опрокидывая в себя очередную рюмку виски. Уже совсем скоро. Я покажу ей, что такое настоящий мужчина. Будет лежать на спине, раскинув ноги, и молить, чтобы я поднес ей дружка.

– Дело в шляпе, - объявила Моника Генриетте.
– Сегодня он предложил мне выйти за него замуж, и я согласилась.

Генриетта радостно заключила внучку в объятия.

– Замечательно!
– улыбнулась она.
– Теперь мы должны все подготовить.

Время от помолвки до свадьбы - "жуткая тягомотина", как выразилась Генриетта. К тому же в это время случилось несколько неприятных событий. Так, Туссен прислал письмо, в котором говорилось, что Ансель вот-вот умрет, и дома требуется помощь Моники.

– Пусть это тебя не волнует, - заявила Генриетта внучке.
– Я скажу Анри Перрону, и он им напишет.

Так она и сделала. По ее наущению адвокат написал, что Генриетта тоже очень больна и нуждается в постоянном уходе. Вокруг Анселя же - вся семья. Туссен Монтамбо не ответил, и когда Ансель умер, ровно за две недели до свадьбы Моники, Генриетта пожала плечами.

– Все равно это должно было случиться, - сказала она.
– Раньше или позже.

Такие, как Ансель, долго не живут. Ничего, на небесах ему будет полегче, бедняжке.

– Что мне теперь делать?
– спросила Моника.

– Ничего, - развела руками Генриетта.
– Ты не должна ставить под угрозу свое благополучие. Не говори Арману ни слова. То, чего он не знает, не будет его мучить.

Но Моника не выдержала и отправила письмо своей сестре Антуанетте, а та, чистая душа, отписала в ответ, что рада была бы приехать в Монреаль на сводьбу, но, увы, это невозможно. Она и Туссен зарабатывали теперь деньги, чтобы прокормить всю семью, а Франсуаза, хотя и пошла работать на фабрику, получала пока слишком мало, и это было не в счет.

Она в ловушке, подумала Моника. Ее ждет такая же судьба, как и всех остальных.

Моника искренне сочувствовала Антуанетте, но внутри питала к сестре благодарность за то, что не оказалась на ее месте.