Арман посматривал на жену и продолжал гладить Анжелику по голове.

– Она же еще крошка, - говорил он.
– Она mon petit ange* **Мой маленький ангел (фр.).** . Да, милая?
– И снова целовал дочку.
– Mon petit ange du ciel.

– Никакая она не крошка, - кипятилась Моника.
– Ей уже двенадцать, и она уже молодая дама.

– А вот ответь мне сама, Анжелика, - спрашивал Арман самым что ни на есть серьезным голосом, хотя Анжелика видела в его глазах смех, - ты моя крошка или нет?

Анжелика устраивалась поудобнее и тыкалась носом в свое любимое, так чудесно пахнувшее местечко между шеей и плечом.

– Да, папочка, - шептала она.
– О, да.

– Анжелика!
– цедила Моника и тяжело вздыхала.
– Немедленно отправляйся наверх. Тебе пора делать уроки.

– Да, маман, - покорно отвечала Анжелика и улыбалась Арману, потому что прекрасно знала - прежде чем уйти из дома, папочка обязательно поднимется к ней и поцелует, пожелав спокойной ночи. А потом, вернувшись домой, на цыпочках подкрадется к ее кровати и проверит, не сползло ли одеяло. Иногда, просыпаясь ночью, Анжелика обнаруживала, что Арман сидит на краю ее постели и шепчет всякие глупости.

– Наконец, мне удалось решить тайну мироздания, - шептал он.
– Теперь я могущественнее, чем президент Соединенных Штатов и король Англии, вместе взятые.

– И что ты теперь сделаешь, когда ты стал могущественнее президента и короля?
– спрашивала Анжелика.

– Гм-мм, - Арман задумчиво поглаживал себя по подбородку.
– Дай подумать. Прежде всего, я объявлю следующую субботу праздником. Но праздником только для тех маленьких девочек, которым двенадцать лет, у которых длинные белокурые волосы и большущие карие глаза, и зовут этих девочек Анжеликами.

Анжелика прыскала и начинала хихикать.

– Ш-шш, - Арман подносил палец к губам.
– Мы же не хотим, чтобы главный казначей или члены парламента узнали это. Ведь это государственная тайна.

Анжелика зарывалась у него на груди, давясь от смеха.

– Мне так нравится, как от тебя пахнет, папочка.

От ее отца пахло мыльным порошком, сигарами и виски - обо всем Анжелика сразу вспоминала, как только начинала про него думать. Чудесный аромат удивительным образом смешивался с мягким добрым голосом, веселым раскатистым смехом, при котором обнажались ровные белые зубы, и колючей щетиной, прижимавшейся к ее щеке. Но больше всего Анжелике был по душе этот удивительный родной запах.

Однажды, еще совсем малышкой, она сидела у окна в ожидании, пока Арман вернется домой с работы, и вот, увидев, как он показался из-за угла, сорвалась с места и бросилась к входной двери, крича во все горло:

– Я чувствую запах папы!

Но Моника, которая хлопотала у печи, разогревая ужин, даже не повернулась. Она только буркнула:

– Не мудрено!

Девочка остановилась как вкопанная, удивленная не столько словами, сколько маминым тоном.

– Что ты сказала, маман?
– переспросила она.

– Я сказаала "не мудрено", - ответила Моника.
– Даже мертвец учуял бы запах твоего папочки. Еще бы - ведь от него разит за милю, как от ходячего трактира.

– Что, маман?

Моника обернулась, посмотрела на выжидательно поднятую мордашку ребенка и в миллионный, должно быть раз подумала, что не питает к Анжелике материнских чувств. Возможно, останься они сразу с дочкой вдвоем, все было бы по-другому, а так с самого рождения Анжелика была дочкой Армана.

– Я сказала, что нет ничего удивительного в том, что ты почувствовала запах своего отца, - хриплым голосом сказала Моника.
– Его учуял бы даже мертвец.

– А-аа, - протянула Анжелика. Она была сбита с толку и хотела спросить у матери, что та имела в виду, но Арман уже стоял в дверях и она не могла терять времени.

– Папочка!

Арман подхватил дочурку и подбросил в воздух.

– Ну чем я не король?
– расхохотался он.
– Ведь меня встречает настоящая принцесса!

Он закружил Анжелику, которая смеялась и визжала от восторга.

– Арман!
– крикнула Моника.
– Опусти ребенка. У нее живот заболит перед ужином.

Арман поставил девочку на пол. Анжелика чувствовала, что отношения между родителями стали натянутыми. Словно их держала невидимая резиновая нить. Нить всегда была натянута и никогда не ослабевала...

– Анжелика!
– позвала мать.
– Иди мыть руки.

Анжелика почувствовала, как к горлу подкатил комок, а в глазах запершило.

– Да, верно, - подтолкнул ее Арман.
– Вымой руки и возвращайся, потому что мне не терпится рассказать тебе о чудесном изобретении.

– О каком, папочка?
– глаза Анжелики широко раскрылись. Она уже забыла про навернувшиеся слезы.